Владимир Прибытков - Завещаю вам жизнь.

К вечеру над городом взмывали на стальных тросах аэростаты воздушного заграждения. По ночам будили отрывистый грохот зениток и разрывы бомб. На предприятиях и в учреждениях, еще остававшихся в Москве, спешно формировались отряды народного ополчения. Ополченцы, одетые в пальто, ватники, полушубки, вооруженные кто винтовками, а кто и дробовиками, казались сошедшими с полотен, написанных во славу бойцов времен Гражданской войны. А год шел не восемнадцатый, год шел сорок первый...

Тогда-то майор Васильев и настоял дать телеграмму «Аргусу» в Брюссель с приказом найти группы Лаубе и Инги Штраух, передать им в случае необходимости новые рации и указать новых радистов.

«Аргус», руководитель филиала фирмы, ведающей строительством «Атлантического вала» и поставками немецкой армии, без труда нашел предлог для поездки в Берлин.

Он встретился с Генрихом Лаубе и Отто Крамером, помог им наладить рацию, но Инги Штраух по указанному адресу не обнаружил.

Квартирная хозяйка сказала, что фрейлейн Штраух выехала и, кажется, в настоящее время покинула Берлин.

В конце ноября «Аргус» сообщил об итогах своей поездки, но тогда же, в ноябре, появился «Француз»...

Алферова разбудили около пяти и сразу вызвали к генералу. Генерал еще не ложился. Он сказал, что стрелок-радист сбитого в районе Ельни бомбардировщика потребовал немедленной встречи с кем-нибудь из руководителей советской разведки.

— Товарищ генерал, он назвал фамилию? — спросил Алферов.

— Назвал. Генерал взял листок бумаги, приблизил к глазам — Гизеке. Густав Гизеке... Твой?

— Мой, товарищ генерал! — сказал Алферов. — Мой! Радист «Альфы»! Но как же...

— Бери машину — и немедленно в Ельню, — приказал генерал. — Узнаешь, что и как, — доложишь.

Под Ельней в разведотделе штаба фронта Алферов не стал дожидаться, пока приведут Гизеке, сам пошел в сопровождении фронтового начальства к землянке, где держали под охраной странного немца.

Часовой, немолодой боец из комендантской роты, растерянно вытаращил глаза на столь большое скопление чинов.

Гизеке встал с жердевых нар, вытянул руки по швам. В полумраке землянки он не сразу узнал Алферова. А может, не узнал потому, что никогда не видел в офицерской

форме, в полушубке и меховой шапке, перекрещу ремнями полевого снаряжения.

— Густав! — растроганно и счастливо сказал Алферов.

— Товарищ Петров! — вырвалось у Густава.

Часовой с удивлением глядел на странного капитана, весело разговаривающего с фрицем, которого сбили второго дня и только из жалости не шлепнули на месте.

Оставшись наедине с Гизеке, капитан Алферов услышал невеселую повесть о своем разведчике, внезапно призванном в армию. Гизеке не знал, как установить связь с «Альфой», не рискнул остаться в Берлине и явился на призывный пункт. Он намеревался дезертировать при первом же удобном случае, но не воевать против Советского Союза. Впрочем, сначала он попал в резервный полк во Францию, только оттуда — в Грецию, и уже к Греции — на Восточный фронт.

Гизеке понимал, что не должен вызывать никаких подозрений, и тянулся изо всех сил.

Он казался примерным службистом, и известный ас Франц Миллер, у которого погиб стрелок-радист, сам попросил назначить Гизеке в его экипаж. Теперь оставалось улучить момент. И после одного из воздушных налетов на железнодорожные узлы, когда полк Миллера уже возвращался с задания, Гизеке воспользовался атакой советских истребителей. Заметив, что один из «ястребков» ведет огонь по самолету, Гизеке застрелил Миллера и Гуртмана а сам выбросился из потерявшего управление бомбардировщика с парашютом...

Остальное наверное, рассказали, товарищи!

— Все я со своими разделался?

Но Алферов уже во время рассказа Гизеке поймал себя на заманчивой мысли..

Связаться с генералом было просто.

— Действуй! — сказал генерал.

И через день Густав Гизеке, он же «Француз», вместе с Алферовым стоял в окопчике боевого охранения на одном из участков Западного фронта. Сюда же двое бойцов притащили пулемет. Ночь выпала стылая, темная, ветреная.

— Ну-сказал Алферов. — До свиданья. До победы, Густав!

Они снова обнялись, и Гизеке выбрался на бруствер и пополз, волоча за собой пулемет.

До немецких позиций было метров шестьсот. Алферов выждал пять минут, потом выстрелил из ракетницы.

Тогда заговорили винтовки и пулеметы, заухали минометы, ударила полковая артиллерия.

Огонь велся расчетливо: так, чтобы опоясать полосу, по которой полз Гизеке, но не задеть его самого.

Гитлеровцы ответили немедленно. Их ответный огонь страшил Алферова: шальная пуля или дурацкий осколок могли свести на нет весь замысел.

Три недели прошли в напряженном, терпеливом ожидании.

А в самый канун нового, сорок второго года, точно в назначенное время на знакомой волне раздались почти забытые и такие дорогие позывные «Р-35»!

— Я говорил, что с телеграммой в Брюссель поторопились, пошли на ненужный риск! — сказал тогда Алферов майору Васильеву.

— Кто же знал, что так повернется? — возразил Васильев. — Задним умом, брат, мы все крепки! А не попади твой «Француз* на Восточный фронт, не сумей связаться с нами, не перейди линии фронта — что тогда?

— Тогда следовало бы еще что-то выдумать, но не телеграмму посылать! — сказал Алферов. — Мало ли что...

— У страха глаза велики! — рассердился Васильев. А страхи Алферова были ненапрасными.

Несколько последних телеграмм «Аргуса» вызвали недоумение: в них проскользнули сведения, не совпадающие со сведениями других групп.

Само по себе это еще ни о чем не говорило. Данные, полученные из разных источников, конечно, могли не со впасть. Но потом неточности стали очевидны.

В середине января эта печальная догадка подтвердилась: из Парижа сообщили, что группа «Аргуса» захвачена во время сеанса с Москвой, шифровальщица, радист и еще два офицера арестованы, а сам «Аргус» избежал аре ста только благодаря чистой случайности и успел преду предать своих, появившись во Франции инкогнито.

— Все правильно, — сквозь зубы заметил Васильев. — Господа из абвера пытались начать с нами радиоигру. Отлично, сделаем вид, что верим им.

— Они получили ключ к нашему коду, — сказал Алферов. — Ты понимаешь, что это значит?

— Да, конечно. Прочитают все ранее перехваченные телеграммы. Но господам фашистам придется попотеть! Телеграмм-то более чем достаточно!

— А про телеграмму от восемнадцатого октября ты забыл?

— Нет, не забыл. Но она одна из многих. Пока еще до нее доберутся!

Боюсь, что до нее доберутся довольно скоро.