Амеде Ашар - В огонь и в воду

Луиза упала на колени перед телом мужа, закрыв лицо руками.

— Я выполнил поручение, — шатаясь, произнес Джузеппе, — и могу уходить.

И он тяжело опустился на пол рядом с господином, закрыл глаза и отдал душу Богу.

Луиза с трудом поднялась, подошла к окну с которого спустила Колиньи, и задумалась. Затем закрыла окно.

— Вдова, и одна! — произнесла она вслух.

«Я могу написать», подумала графиня, «послать за ним верхового, вернуть его».

Она было взялась за перо, но затем положила его обратно.

«Как!», подумала она, «я предложу ему руку и вместе с ней заботу о разоренной семье? Если граф Монтестрюк искал смерти, то я, зная его дела, могу догадаться, что у него ничего не осталось. И я стану бременем для него, будучи до этого его счастьем! Ни за что! Да и кто знает? Он, может быть, ещё и откажется от меня. Нет! Я сохраню имя, которое ношу, и добьюсь, чтобы сын того, кого уже больше нет в живых, носил это имя с честью.»

Она снова взглянула в окно. Там вдалеке исчезало легкое облако пыли на дороге.

Графиня долго смотрела вслед, пока оно полностью не исчезло, затем произнесла вслух:

— Теперь придется думать только о будущем.

Она позвонила. Вошел слуга.

— Пригласите графа Югэ де Монтестрюка, — сказала она.

Через минуту вошел мальчик семи-восьми лет. Мать взяла его за руку и подвела к телу отца.

— Отец твой умер, сын мой. Мы остались одни… Помолитесь за вашего отца, граф.

Вскоре звон церковных колоколов возвестил вассалам, что их господин граф де Шарполь умер.

Последовала процедура отпевания. До её начала графиня была молодой изящной женщиной, по окончании она показалась серьезнее, решительнее и величественнее. У неё как бы начался новый этап жизни.

На другой день после похорон она велела отворить ворота и двери замка настежь и позвать всех кредиторов и ростовщиков.

— Из всего, что здесь есть, мне ничего больше не принадлежит, — сказала она. — Вы можете войти и остаться здесь, а мы с сыном уходим.

В сопровождении трех слуг, отказавшихся покинуть её, вся в черном, ведя за руку сына она спокойно и уверенно прошла по подъемному мосту и, не оглядываясь на старинные стены замка, за которыми она оставляла столько воспоминаний, пошла дорогой изгнания.

Ребенок шел рядом с матерью, поглядывая на неё украдкой и с беспокойством. Он смутно чувствовал, что произошло что-то необыкновенное. Впервые он почувствовал близость смерти, вспоминая бледное неподвижное лицо отца на смертном ложе. Когда же исчезли башни замка, он тихонько заплакал.

Старый слуга, конюх Агриппа, старался утешить графиню, уверяя, что никогда не оставит её.

На повороте дороги их ожидала телега, запряженная сильной рабочей лошадью, которую по приказанию графини приготовил Агриппа. Графиня подошла к телеге и села в неё с сыном.

— Как, графиня, на этой телеге? Вы? — воскликнул Агриппа. — Позвольте, я сбегаю в замок и приведу…

— Не надо, — ответила та, я же сказала, что все, что там осталось, уже не наше.

Подавив вздох, Агриппа взял лошадь за узду и спросил:

— Куда же прикажете везти вас, графиня?

— В Лектур, к герцогу де Мирпуа.

Под вечер телега с изгнанниками остановилась у дома герцога де Мирпуа.

Взяв с собой письмо, запечатанное графом де Монтестрюком, на котором было написано имя герцога, Луиза вошла к герцогу.

Хозяин, увидев женщину в черном и с ребенком, встал и ласково пригласил её сесть.

— Нет это рано, — ответила Луиза, — прочтите сначала письмо.

Герцог распечатал письмо и прочел вслух:

«Герцог! Я убил барона де Саккоро и сдержал клятву. Не стану напоминать обещание человеку вашего рода. Умираю, оставляя вашему покровительству графиню де Монтестрюк, мою жену, и моего сына Югэ.»

Графиня подняла вуаль и произнесла:

— Я та, о ком пишет граф, а это его сын Югэ.

— Не угодно ли вам сесть, графиня? — повторил Мирпуа и добавил:

— Мой дом к вашим услугам.

Графиня погладила сына по голове и сказала:

— Иди, сын мой, погуляй. Мы поговорим с герцогом о делах, о которых ты узнаешь со временем.

Югэ поцеловал руку матери и вышел. Это был крепкий и ловкий мальчик с решительным и откровенным выражением лица.

Графиня Монтестрюк села в гостевое кресло. Герцог се напротив.

— Говорите, графиня. Что бы вы ни пожелали, все будет исполнено. Даже если бы ваш муж остался жив, а я не давал бы ему никаких обещаний, все равно — я в вашем распоряжении. У меня несколько замков: выбирайте любой. У меня теперь нет дочери, и я одинок в своих владениях. Что касается лошадей для молодого графа, не сомневайтесь, я об этом позабочусь.

— Все это совершенно лишнее, герцог. Мне нужно лишь пристанище, где я бы жила уединенно с двумя — тремя слугами, и и скромные средства для содержания меня с сыном.

Герцог удивленно взглянул на нее.

— Я объясню, — продолжала графиня. — Меня уже в молодости готовили в монастырь, чего я не желала. И когда граф де Монтестрюк сделал мне предложение, я согласилась. Граф промотал состояние, вы знаете. Мне оно не нужно. Но я боюсь, что богатство может совратить сына, как оно испортило его отца. Вот почему я хочу воспитать Югэ в скромной обстановке. Ведь у него в крови отцовская страстность. Для неё требуется руководство и строгий образ жизни, иначе он погибнет, как отец.

Она замолчала. Герцог выжидающе смотрел на нее.

— Вы наверняка кое-что знаете, но я все же поясню дополнительно. Я готова была посвятить себя человеку, имя которого носила, но не смогла сладить с его неукротимым нравом. Богатство, полученное им в колыбели, свело его с ума. Вечно в разъездах, на праздниках, на охоте, он переезжал из Бордо в Тулузу, из замка Монтестрюк ко двору, с наслаждением воевал, когда была война, а в перерывах с таким же жаром играл. За все десять лет я видела его едва ли сотню раз.

Луиза отерла платком дрожащие губы.

— Ах, сколько бы несчастий не произошло, если бы он только захотел, — прибавила она. — Теперь вы, надеюсь, понимаете, что я не желаю для моего сына роскоши.

Лицо графа посерьезнело.

— Возможно, вы правы, графиня.

— Сердце мне говорит, что это так. У меня есть старая женщина, которая меня выкормила, и старый солдат, сопровождавший графа в походах, который любит Югэ, как собственного ребенка. К этому надо добавить беднягу, которого я приютила и который только и может, что выполнять черную работу. Больше мне никто не нужен.

— Хорошо, графиня, а что же буду делать я?

— Если вы укажете мне дом, где я могла бы жить в одиночестве, я была бы вам вечно благодарна.