Эндрю Гросс - Шут

— Однако ж этим сказкам многие верят. И не только дети, но и взрослые. Они идут к шуту. Весь юг охвачен восстанием.

— Восстанием! — Глаза Болдуина полыхнули огнем. — В моих владениях не может быть никакого восстания! Поднимай солдат, кастелян! Выступим сегодня вечером и, если этот шут такой уж святой, распнем его на кресте.

— Не думаю, что это мудрое решение, сир.

— Вот как? — Болдуин шагнул к нему, и кастелян заметил, как дергается у него от нервного тика левый глаз. — И почему же?

— Потому, сир, что у этого червяка, как вы его назвали, под командой армия в тысячу человек.

Кровь отхлынула от лица герцога.

— Тысяча… Не может быть. Да это же все южные города. Это втрое больше того, что у нас есть.

— Возможно, сведения не совсем точны, — добавил Даниель, — за последние дни ее численность могла возрасти. Восставшие притягивают к себе все новых сторонников.

Болдуин опустился на скамью. Он как будто постарел, кожа приобрела цвет порченой груши.

— И все-таки приготовь людей. Я попрошу кузена в Ниме прислать подкрепление. Вместе мы порубим их в щепки.

— Тогда вам стоит поторопиться, — сказал кастелян. — Потому как шут уже в Мулен-Дье. И похоже, он ведет свое войско сюда. Кажется, ему нужны вы.

Мы вышли на опушку леса. До Трейля оставалось полдня пути.

Он был уже виден — башни, будто повисшие в облаках; охряные стены, отбрасывающие солнечный свет. Шутки и смех, сопутствовавшие нам на марше, стихли, сменившись тревожным молчанием. Время хитростей и уловок прошло; теперь весь Трейль, включая Болдуина, знал, что мы здесь.

Я собрал тех, на кого мог положиться и с кем мог посоветоваться: Одо, Жоржа, отца Лео и Алоиса, лесоруба из Морриссе. План у меня был, но для его осуществления требовалась помощь изнутри.

— Мне нужно попасть в город, — сказал я им.

— Мне тоже, — ухмыльнулся Одо. — И Жоржу. И Алоису. Хочу открыть Болдуину глаза. И если понадобится, вывернуть наизнанку.

— Нет. — Я улыбнулся шутке. — Одному. В Трейле у меня есть друзья, которые могут помочь.

— И как ты собираешься туда проникнуть? — спросил Жорж. — Проскользнуть мимо стражи, пока Одо будет жонглировать яйцами? Тебя же никто не пропустит.

— Послушайте, если нам вообще суждено взять замок, то сделать это можно только хитростью, но никак не силой. Друзей у Болдуина мало, даже за городскими стенами. А мне надо оценить обстановку внутри.

— Да, но риск слишком большой, — заметил Алоис. — Так что за план?

Я обратился к священнику.

— Святой отец, ваши глаза получше моих. Посмотрите, те всадники въезжают в город или выезжают?

Все повернули головы.

— Где? — спросил отец Лео. — Я никого не вижу.

Он обернулся, и я вручил ему четки, которые успел снять у него с пояса. Эмили улыбнулась. Все рассмеялись.

— Я шут. Вы же не думаете, что я отправлюсь туда, не запасшись парой-тройкой трюков?

— Твои трюки хороши здесь, но не забывай, что если ты напортачишь там, то нам всем здесь очень не поздоровится, — недовольно пробурчал Одо. — Пошли кого-нибудь другого.

— Иного пути я не вижу. Разве что окружить замок и пойти на штурм с лопатами и граблями.

Одо и Жорж обменялись тревожными взглядами — такая перспектива их явно не устраивала.

Подумав и, очевидно, взвесив мое предложение, кузнец хлопнул меня по спине.

— Ладно, Хью, когда пойдешь?

Вечером мы с Эмили лежали у костра, и, обнимая ее, я чувствовал, как она дрожит.

— Не беспокойся за меня.

— Как я могу не беспокоиться? Ты идешь в логово льва. И дело не только в этом.

— В чем же еще? — Я прижал ее к себе. — Посмотри — на небе звезды. Под ними мы. И я слышу, как стучит твое сердце.

— Пожалуйста, Хью, не надо. — Она вздохнула. — Ничего не могу с собой поделать. Мысли постоянно возвращаются к Боре.

— Почему?

— Из-за Анны. — Эмили приподнялась на локте. — Стефена постигла неудача, и я представляю, как он сейчас зол. Мне тревожно за Анну.

— Не разделяю твоего беспокойства.

— Знаю, теплых чувств между вами никогда не было. — Она погладила меня по щеке. — Но Анна тоже узница, пусть даже на окнах ее темницы и нет решеток. Пойми, Хью, я многим ей обязана и не могу вот так запросто разорвать то, что нас связывает. К тому же я обещала ей вернуться.

— А мне ты ничего не обещала? — Я пощекотал ее. — И разве нас ничто не связывает?

— Связывает. — Она вздохнула и поцеловала меня в лоб. — И эта связь для меня дороже всего на свете.

Я опустился на нее и поцеловал в губы. Она ответила, но как-то нерешительно. Вокруг были люди, и многие еще не спали. Ее груди ожили под моими ласками, соски набухли и затвердели.

— Идем, — сказал я.

— Куда? Мы же в лесу.

— Мы, деревенские парни, места знаем. — Я лукаво подмигнул ей и помог подняться. — Там нам никто не помешает.

Осторожно ступая между спящими мужчинами и женщинами, мы незаметно выбрались из лагеря.

— Как ты можешь? — шутливо укорила меня Эмили. — Завтра такой трудный день, а ты думаешь только о том, чтобы…

Я закрыл ей рот поцелуем.

На маленькой лужайке мы, уже никого не остерегаясь, бросились в объятия друг друга. Постелью послужили устилавшие землю сухие листья. Не говоря ни слова, мы сбросили одежды, спеша ощутить тепло друг друга. Прикасаясь к ней, я все еще не мог поверить в то, что судьба преподнесла мне такой восхитительный дар.

Она взяла меня за руку и положила мою ладонь себе на грудь. Под моими пальцами трепетало ее сердечко.

Эмили поцеловала меня со страстью, которой я не чувствовал в ней прежде. Потом она уселась на меня, и я прижался лицом к ее мягким грудям.

Дыхание ее становилось все горячее и быстрее. Она неотрывно смотрела на меня, и я видел любовь и звезды в ее глазах.

В миг, когда вся наша страсть выплеснулась в единый порыв, мы вскрикнули и тут же, рассмеявшись, зажали друг другу рты.

Она лежала, положив голову мне на грудь. Вдали угасали костры. Мы одновременно вздохнули от переполнявшего нас счастья, но уже в следующее мгновение Эмили поежилась, словно от холода.

— Что будет, если мы разобьем Болдуина? Этим ведь все не закончится. Земли принадлежали его семье на протяжении нескольких поколений.

— Я и сам много об этом думаю. У меня нет желания кем-то управлять. Я лишь хочу добиться справедливости. Чтобы те, кто творил зло, ответили за свои преступления. Может быть, стоит написать королю? Говорят, он человек справедливый.