Амеде Ашар - В огонь и в воду

— Вот как надо спасать утопленника, хоть я и болван — а додумался сам.

Югэ подрастал. Герцог де Мирпуа, навещавший их время от времени в Тестере, разрешил Югэ охотиться на зайцев в его лесах, и Югэ использовал эту возможность: то ставил силки в кустах, то охотился с луком и стрелами. Эта охота была для него любимым отдыхом от занятий; Коклико всегда был при нем.

Раз как-то вечером, они стояли на опушке леса и мимо них проехал верхом господин с большой свитой. Это был человек большого роста и важного вида, лет тридцати; все знали, что у него горячая голова и что он скор на руку; горд он был, как эрцгерцог и ничего не стеснялся. Звали его маркиз де Сент-Эллис; именно он он купил у жидов-барышников замок Монтестрюк, заложенный им графом Гедеоном. Югэ в самую минуту их встречи опускал в сумку штук пять убитых им кроликов.

Маркиз остановился и крикнул, важно подбоченясь:

— А сколько тут кроликов украдено?

— Ни одного не украдено, а поймано много, — возразил Югэ, поднимая голову.

— Я, такой болван, не ответил бы ни слова, — проворчал Коклико.

— Это герцог де Мирпуа позволил тебе бродяжничать по своей земле? — продолжал маркиз, в то время, как Югэ закрывал сумку.

— Он самый, и я не понимаю, зачем вы вмешиваетесь не в свое дело?

— Э! Да собачонка, кажется, лает! А после ещё кусаться станет! — сказал маркиз презрительно. — Ну не стыдно ли на свою землю такого негодяя, как ты?

— Стыдно тому, кто сидя на лошади, оскорбляет пешего, да еще, когда их десять против одного.

— Ах ты дерзкий! — вскричал маркиз и, обратясь к одному из окружавших его людей, сказал:

— Поди-ка, нарви уши этому мальчишке!

— Вот этого-то я и боялся! — прошептал Коклико и прибавил на ухо товарищу:

— Бегите же теперь скорей.

Но Югэ уперся покрепче на ногах и поджидал посланного человека, он подпустил его к себе, и когда тот поднял руку, чтобы схватить его, Югэ отскочил в сторону, подставил ему ногу и сильным ударом кулака в грудь сбросил его кувырком в ров.

— Что вы на это скажете, маркиз? — спросил он. — У мальчишки есть и зубы.

— А вот я ему их выбью! — проревел маркиз в бешенстве и, выхватив пистолет из кобуры, выстрелил; но Югэ во-время успел отскочить.

— Не попали! — вскричал он, смеясь. Вот когда я стреляю, так всегда попадаю.

И прежде, чем маркиз мог догадаться, что он хочет делать, Югэ вскочил на бугор и положил стрелу на лук:

— Берегите шапку, маркиз; я не убиваю, а только заставляю невеж мне кланяться.

Стрела просвистела и, как стрела Вильгельма Телля сняла когда-то яблоко с головы сына, так и стрела Югэ свалила на землю алую шапку с меховой опушкой, бывшую на голове у маркиза.

Маркиз испустил яростный крик и, дав шпоры коню, хотел броситься на Югэ, но и тот не зевал: одним скачком он бросился в лес, который по густоте своей был недоступен лошади. Прежде, чем маркиз взобрался на бугор, разделявший их, Югэ уже скрылся и догнал Коклико, который бежал раньше, захватив сумку с кроликами. Ветер сильно раскачивал деревья и кустарник, и оба товарища исчезли, как волчата, не оставив за собой никаких следов.

Маркиз тщетно искал на опушке леса хотя бы малейшую тропинку, чтобы броситься в погоню за беглецами; ветки били его по лицу, густая листва слепила глаза, острые шипы кололи со всех сторон.

— Мы ещё увидимся! — крикнул он, наконец, громовым голосом.

— Надеюсь! — отвечал ему голос издали, донесясь по ветру через волны качающихся веток.

Югэ и маркиз должны были в самом деле встретиться.

В день рождения и именин Югэ, с позволения матери, собирал своих товарищей, бродил с ними по полям а потом угощал их в какой-нибудь гостинице.

В Иль-ан-Ноэ была в то время гостиница, куда собирался народ в дни ярмарок; она соперничала в славе с «Золотым карпом» в Сен-Жан ле Контале. Югэ выбрал как то раз эту самую гостиницу «Красной лисицы», чтобы погулять в ней с друзьями, и заказал хороший обед, гордо ударив по карману, в котором звенели деньги, положенные Агриппой. Пока ставили кастрюли на огонь и накрывали стол, он побежал по деревне собирать лучший виноград и самые спелые фрукты на шпалерах.

Между тем, подъехал маркиз де Сент-Эллис с собаками и охотниками; с ними было двое или трое друзей, и все они сильно шумели. Смуглый красавец-конюший с грустным и гордым лицом, закутанный в белый шерстяной плащ, соскочил с лошади и, взяв за узду лошадь маркиза, помог ему сойти.

Войдя в гостиницу с друзьями и конюшим, маркиз закричал, стуча ручкой хлыста по столу:

— Ну, вы там! Обедать! Да поскорей! А ты, Кадур, забудь законы своего пророка против вина, ступай в погреб и принеси нам побольше старых бутылок из тех, что хозяин, как хороший знаток, прячет за связками хвороста.

Араб, не отвечая ни слова, медленно вышел.

Маркиз в эту минуту увидел накрытый скатертью стол и расставленные тарелки. Девушка с голыми руками принесла суповую чашу, от которой шел аппетитный пар.

— Черт возьми! — сказал маркиз, — это просто волшебство какое-то, нам и ждать было некогда.

И он храбро сел за стол и протянул стакан, чтоб ему налили пить.

Служанка немного замялась, но, получив поцелуй в щеку и деньги в руку, ушла, улыбаясь.

— А мне что за дело? — сказала она, — пусть сами разбираются, как знают!

Когда Югэ возвратился и увидел, что за его столом сидят уже другие, он очень вежливо заявил свои права.

— Идите своей дорогой, любезный,! — отвечал, не глядя на него, маркиз с набитым ртом.

— Господи! Маркиз! — сказал Коклико, узнав с трепетом его голос.

Но Югэ повторил свои слова настойчивей: он заказал обед, он заплатил за него, обед принадлежит ему.

Маркиз обернулся и узнал его.

— Э! — сказал он, меряя его взглядом, — да это — охотник за кроликами!

— Пропали мы! — прошептал Коклико.

А маркиз, наливая свой стакан, продолжал невозмутимо:

— Ну, счастлив твой Бог, что ты являешься в такую минуту, когда я вкусно ем и не хочу сердиться. И за это славное вино я, так и быть, прощаю тебе обиду там, на опушке леса… Бери же себе кусок хлеба и убирайся!

Кадур вошел в эту минуту и, проходя мимо Югэ, сказал ему тихо, не смотря на него:

Ты слабей, чем они — смолчи…

Но Югэ не хотел молчать; он начинал уже горячиться. Коклико тащил его за рукав, но он пошел прямо к столу, и, ударив рукой по скатерти, сказал:

— Все, что есть на ней принадлежит мне; я своего не уступлю!

— Я такой уж болван, когда сила не на моей стороне, я ухожу потихоньку, — шептал Коклико.

На этот раз и маркиз разразился гневом. Он тоже ударил кулаком по столу, да так сильно, что стаканы и тарелки зазвенели, и крикнул, вставая: