Мелисенда (СИ) - Кашин Анвар

   И уверенья в преданности полной,

   И с тем позвольте доложить покорно,

   Что ваш приказ я в точности исполнил,

   Привез княгиню в Иерусалим.

  Фульк:

   Ты долго. Что, не слишком торопился?

   Иль волоком пришлось Алисию тащить?

  Де Мильи (с самодовольной усмешкой):

   Как можно, государь! Княгиню?

   Красавицу? Я был послушен ей,

   Я был ее слугой, любую прихоть упреждал,

   Хотя её капризы не так-то просто

   Было утолить. Но дело стоило затрат,

   И к вашему двору её высочество явилась добровольно.

  Фульк:

   Ха! Ты воображаешь, будто

   Покорностью своей Алису приручил?

   И вертишь ей, как лис хвостом послушным?

   Не льсти себе, Пайен мой. Ты не первый,

   Кто возомнил себя её поводырём.

   И Занги, атабек Алеппо, и Понс,

   Граф Триполи, и граф Эдесский

   В ошибку ту же впали. Берегись,

   Как бы в один прекрасный день не обнаружить,

   Что ты не лис, а хвост.

  Де Мильи (с вытянувшейся физиономией):

   Но Вашему Величеству сказать,

   Угодно было, будто только подкуп

   Причиной стал расположенья

   Вассалов короля к княгине.

  Фульк:

   К чему ты клонишь? Не к тому ли,

   Что денег ты не получал от интриганки?

   Ну так своя у каждого имеется цена.

   Кому-то - золото, кому-то - нежный взгляд.

   Алисия лишь власти жаждет.

   А ныне же, пока не улеглись ещё волненья,

   Что подняты недавним мятежом её кузена,

   Она опасна, потому

   Я приказал её доставить

   Сюда, к Ерусалимскому двору.

   Пусть будет под присмотром. К слову,

   Тебе спасибо, верный мой Пайен,

   За добросовестно исполненный приказ.

   Но впредь держись-ка от Алисии подальше.

  Де Мильи замирает, потом, спохватившись, кланяется.

   Мой государь, я повинуюсь, но скажите:

   Теперь, когда подавлен бунт

   И граф мятежный на изгнанье осужден,

   Что может Вашему Величеству грозить?

  Фульк (гневно):

   Ты что, смеешься? Да? Чего мне опасаться

   В стране, где лишь ленивый не мечтает

   Вонзить мне в спину нож?

   Совет баронов, патриарх, прелаты, чины

   Коронные - все жаждут привилегий,

   И прав, и вольностей, что умаляют

   Достоинство и власть мою. Не говоря о тех,

   Кто шепчется, что я попрал права супруги,

   Которой трон отцом завещан.

   О тех, кто рад надеть корону был

   На голову мерзавца де Пьюзе!

  Де Мильи:

   Но государь! Мятежный граф повержен,

   Его вассалам собственным, и тем

   Пришлось отречься от сеньора своего,

   Когда позорно тот бежал от поединка,

   К которому вы пасынка его, Готье,

   Хитро и столь искусно подтолкнули.

  Фульк:

   Ты забываешь, друг мой: Яффы граф

   В родстве с супругою моей и королём покойным,

   А стало быть, имеет право на корону

   И неопасен будет, лишь когда умрёт.

   До тех же пор всегда найдутся те,

   Кто будет рад к нему переметнуться.

   А у меня среди проклятых левантийцев

   Так мало верных, преданных людей!

  Де Мильи:

   Сир, это до поры. Да, среди тех,

   Кто здесь рождён, полно строптивцев,

   Пускай они победами своих отцов кичатся

   И не желают пришлых над собой

   Сеньоров. Их много, но других -

   Юнцов, что приезжают из-за моря

   За именем и бранной славой, больше.

   Из них любой почтёт за счастье вам служить.

   Один такой как раз со мною прибыл,

   Ждёт дозволенья вашего войти.

   Поверьте, сир, совсем немного нужно

   Торжественных, высокопарных слов,

   И будет ваш душой и телом он.

  Фульк:

   Ты полагаешь? Что ж, давай посмотрим.

   Зови его, мой добрый де Мильи.

        Картина III

  Мелисенда и Катарина гуляют по галерее королевского дворца. За одной из колонн скрывается Филипп.

  Увидев королеву и ее спутницу, молодой человек выступает вперед и склоняется в глубоком поклоне,

  Катарина смущается и опускает глаза, а Мелисенда едва заметно улыбается.

  Катарина:

   Каков наглец, и видано ли дело!

  Мелисенда:

   Да. Часу не прошло, а он уж тут.

  Катарина:

   Как часу? Скоро год, как он в Киликию отбыл.

  Мелисенда:

   Признайся, ты б могла сказать:

   "Семь месяцев и ровно три недели".

   Или недели я сочла неверно?

   Или не ты вздыхала у окна?

  Катарина:

   Когда?

  Мелисенда:

   Когда Алисия вернулась

   В тот дом, где с нею мы росли.

   А следом рыцарь ко дворцу подъехал,

   То было ровно час тому назад.

   Теперь он вроде статуи, застывший,

   У своего подножья прячет взгляд,

   А ты со мною без причины споришь.

  Катарина:

   Простите, государыня, вы правы.

  Мелисенда:

   А раз права, чего же ты стоишь?

   Иди скорей! Я подожду.

   Лишь королю ждать не пристало,

   Для королевы сей удел привычен.

  Катарина кланяется королеве и сдерживая торопливость походки направляется

  к застывшему у своей колонны Филиппу. Мелисенда удаляется.

  Катарина:

   Да разве нет нигде другого места,

   Где ты сумел бы повстречать меня?

  Филипп:

   Я ждать не мог, хотел тебя увидеть...

  Катарина:

   Молчи, я знаю по себе!

   Тебе о том же я готова молвить,

   Но во дворце и шагу не ступить,

   Чтобы не встретить знающих отца.

   Проведай он об этих пылких взглядах...

  Филипп:

   Но для тебя других мне не найти!

  Катарина:

   Молчи! Нет, лучше расскажи,

   Что матушка твоя, ей лучше?

  Филипп:

   Хвала Спасителю! Намного.

   Отшельник, что в горах скитался,

   Отвел беду молитвою своей.

  Катарина:

   Я рада. Правда, рада за нее!

   И за тебя...

  Филипп:

   А ты? Поверишь ли, я всю дорогу

   Мечтал улыбки свет твоей увидеть.

   Коня чуть не загнал, бедняга Серый!

  Катарина:

   Улыбкой только счастье расцветает,

   А мне иной теперь обещан цвет.

   Отцу на днях пришло письмо с ответом

   Барона де Басси. Все решено.

   Назначить день венчания осталось.

   Он, говорят, был юн, хорош собой

   Семнадцать лет тому назад,

   Когда отец ему сулил мою младенческую руку.