Евгений Лукин - Бал был бел

Как на дачке во садочке
около водички
зачирикали цветочки,
распустились птички.
Загуляли по садочкам
разные зверушки.
Это чьи за бугорочком
беленькие ушки?
За штакетником запруда.
Загляну под мостик.
Это чей торчит оттуда
полосатый хвостик?

У меня во рту зубок.
Я теперь зубастый.
Здравствуй-здравствуй, Колобок,
здравствуй-здравствуй-здравствуй…

Интересно Мареку,
малому комарику,
удивляться из коляски
каждому фонарику.
Вот фонарик номер раз,
у него лиловый глаз,
у второго — просто белый,
а у третьего — погас.

Это чьи из коляски
любопытные глазки
глядят без опаски
на разные краски?
Там из жёлтого цвета,
зелёного цвета
и синего цвета
получается лето.

Здравствуй, розовый листок —
шелесток!
Ты зачем такой резной,
с желтизной?
Ты смотри, не уходи,
погоди.
Мы придём с тобой опять
лопотать.

Как-то раз одна минога
укусила осьминога,
и за это осьминог
съел четырнадцать миног.

Как-то раз одна «тойота»
переехала койота,
но пришли медведи гризли
и водителя загрызли.

Смотри! Смотри! Скворцы скворчат
и кормят маленьких скворчат!
А галки — маленьких галчат
и оглушительно галчат!

На пруду прозрачный пух,
а под ним сидит лягух.
У того у лягуха
в головёнке чепуха.

Это не кошки, а чёрт-знает-чтошки!
В доме теперь ни единой картошки.
Сбросили крышки с каждой кубышки —
и разогнали в чёрт-знает-кудышки!

В развесёлый месяц май
около вокзальчика
проглотил большой незнай
малого незнайчика.
И запрыгал — трам-там-там!
Но не знал незнай ещё,
что крадётся по пятам
во-от такой незнаище.

Как-то вздумалось ежам
погулять по этажам,
и отправились ежи
поглядеть на этажи.
Докатились три ежа
до шестого этажа,
а четвёртый из ежей
на одном из этажей
в лифт запрыгнул — и уже
на девятом этаже.

Снова ливень, снова хлюпанье подошв.
Что швырнуло тебя из дому под дождь?
Осень плещет вдоль обочин и канав,
объясняя, что никто из нас не прав.

Ты бредёшь, ополоумев от обид,
ты растрёпан, разобижен и разбит.
Чисто мученик, хоть крылышки пришей,
аж сияние встаёт из-за ушей.

Но утешься: и тебя не пустят в рай.
Справа — подлость. Слева — подлость. Выбирай.
Выбрать меньшую решаешь наконец.
Вроде правильно, а всё-таки подлец.

Мир — хорош, но, как наждак, шероховат.
Каждый в чём-то перед кем-то виноват.
Били каждого — за что, не разобрав.
И поэтому никто из нас не прав.

По службе рос. Корпел. И вот
за все старания награда:
сплошная ширь разлитых вод
и в ней огрызок Арарата.

Позавчера улёгся шторм.
Сижу, заткнув окурок за́ ухо.
Играют рыбы. Рыбам — что?
Они зовут потопом засуху.

Просеребрится осетрина
армадой лёгких субмарин.
Сижу и ною комарино

о том, что жизнь была малина.
А тут разгул аквамарина
и никаких тебе малин…

Бросьте. Это не жестоко.
Просто будет больше света.
Потому сегодня столько
ампутированных веток.

Потому не хмурьте лица.
И потом — не в этом дело.
Ибо всё должно ветвиться
до известного предела.

И в раздвинутых преддверьях
изумлённого апреля —
что вы, право, о деревьях?
На себя бы посмотрели!

…Запредельно, звонко, резво
полоснёт пила по ветви —
и морозные рассветы
серебрят монету среза…

По первобытной прерии
брёл человек во мгле —
одна двадцать пятая племени,
единственного на Земле.

Он брёл, счастливый, израненный,
обрадовать свой народ,
что выжил в драке неравной
он, а не махайрод.

Веков череда громадная
затем проползла — и что ж?
Одна четырёхмиллиардная,
ты-то куда идёшь?

Всё размножаешься, возишься,
твердишь: «Люблю», «Не люблю…»
звенит, истончась до волоса,
твоя приближённость к нулю.

Выходит в океан и сёмгу тралит
лирический герой.
Живёт в палатках, строит магистрали
лирический герой.
Куёт металл, минут не тратя даром,
лирический герой.
Вы думаете, кто придёт за гонораром —
лирический герой?

Если к власти приходит идея
и стремится, о людях радея,
добродея отсечь от злодея,
до небес огород городя, —
как на ярмарке ревностный пристав,
я тогда озираюсь, неистов,
и глазами ищу карьеристов,
в изобилии их находя.
Лизоблюды! Родные! Вылазьте!
Перестройте себя, перекрасьте —
и галопом туда, где у власти
обладатели чистых сердец!
Огородами, путаясь в жите,
добегите! А как добежите —
подсидите их там, разложите!
А иначе нам полный абзац!

Жизнь страшна, смешна или скучна
Не постигнуть этого пока нам.
Выйдешь в кухню — ну а там жена
с молотком бежит за тараканом.
Яростна, как селевой поток,
и прекрасна, словно божья кара,
занесёт разящий молоток —
и прикончит с третьего удара.

Не пойму я что-то схем
битвы двух систем.
Почему я стал никем,
если не был всем?
И тогда ходил в шмотье,
и сейчас — в шмотье.
Что ты знал, Эжен Потье,
о моём житье?
Ладно. Рябчиков не ем.
Ну а перед тем?
Почему я не был всем,
если стал никем?

С мандариновых предгорий
отдалённого Эльбруса,
от платанов и плантаций
черноморских побережий
субтропической Колхиды
и зелёной Ленкорани
с тарой, яблоками полной,
в боевых мохнатых кепках
через реки и равнины
к волгоградскому базару
шли чечены и ингуши,
шли грузины и армяне,
отличаясь от команчей
только методом разбоя…