Дезертирство в Красной армии в годы Гражданской войны (по материалам Северо-Запада России) - Константин Викторович Левшин

Ознакомительная версия. Доступно 23 из 117 стр. материалов Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ) в сравнении с тем же РГВА лишний раз подчеркивает, что тема массового дезертирства не только и даже не столько военная. Разработка подходов к данному явлению, обсуждение мер борьбы с ним шли на самом высоком уровне, о чем свидетельствуют документы фондов Р-130 – Совет Народных Комиссаров РСФСР (СНК РСФСР) (1917–1946) – и Р-1235 – Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК). Широта явления дезертирства предопределила большое количество государственных структур, вовлеченных в борьбу с ним. Особо отметим фонды Министерства юстиции РСФСР (Ф. А-353), Народного комиссариата внутренних дел РСФСР (Ф. Р-393). Поиски материалов Центральной комиссии по борьбе с дезертирством завершились частичным успехом: так как после расформирования всей системы комдезертир ее силы были переданы в Наркомат труда и включились в борьбу с «труддезертирами», часть материалов «цекомдеза» оказались в фонде Р-7274 – Центральная комиссия по борьбе с трудовым дезертирством (Центркомтруд).

Документы Российского государственного архива военно-морского флота (РГА ВМФ) позволяют раскрыть специфический подход к дезертирам-краснофлотцам, особенности производства процессов над ними в военном трибунале Балтийского флота. Ленинградский областной государственный архив в Выборге (ЛОГАВ) интересен наличием документов о деятельности Петроградского суда по делам военных дезертиров в 1921 г. (фонд Р-2450). Материалы по уклонению от службы по религиозным причинам почерпнуты из архива Государственного музея истории религии (АГМИР).

Большое значение для анализа проблемы имеет местная и центральная периодика Гражданской войны. В первую очередь необходимо отметить такие издания, как «Деревенская коммуна» и «Беднота», дающие весьма оригинальную картину деревенской жизни и места в ней дезертиров. Партийная и советская пресса исследуемого региона представлена газетами «Петроградская правда», «Северная коммуна» («Известия Петросовета»), «Звезда» и «Псковский набат». Из изданий, ориентированных на красноармейские массы, выделим орган Политуправления 7-й армии «Боевая правда» и журнал «Красноармеец». Также из использованных периодических изданий стоит отметить «Известия Народного комиссариата по военным делам», где, как в официальном органе РККА, представлены и служебные материалы (декреты, инструкции), и дискуссионные статьи по нашему вопросу.

Вначале 1918 г. на развалинах старой армии в условиях развивающейся Гражданской войны и продолжающейся Мировой советская власть приступила к созданию новой армии на основе добровольности. Говоря о Красной армии первых месяцев, необходимо отметить, что «добровольное вступление… не означало, что военнослужащий мог в любое время по собственному желанию оставить военную службу»[132]. Добровольная служба оформлялась подписанием специального обязательства на срок не менее шести месяцев. Декретом ВЦИК от 22 апреля 1918 г. был утвержден текст воинской присяги. Инициатива на местах (например, в Петрограде) по подписанию красноармейцами неких торжественных обещаний была проявлена еще ранее. Данное нововведение рассматривалось как одна из форм «сдерживания военнослужащих от дурных поступков: оставления службы (дезертирства), неисполнения приказов, озорства, мошенничества и т. п.»[133]. С конца марта в петроградских частях пытались уточнить и конкретизировать права и обязанности красноармейцев. В частности, были разработаны «Условия приема и жизни в Красной армии Выборгского района», «Общие обязанности красноармейца», «Условия для вступающих в Эстонский коммунистический батальон», «Обязательство» Особого отряда Красной армии и т. д.

Понятие побега со службы, под которым понималось «самовольное отсутствие свыше пяти дней без всяких на то основательных причин», было раскрыто в декрете «О социалистическом рабоче-крестьянском Красном Флоте» от 14 февраля 1918 г. Предусмотренные декретом наказания соответствовали духу времени: исключение из профессионального союза или демократической организации, а также отдача на общественные работы[134]. Логично, что раньше всего необходимость юридической фиксации данного военного преступления была осознана именно в военно-морском флоте как в традиционно более четко отлаженной, дисциплинированной и консервативной, в силу своей специфики, нежели армия, системе.

Тезис С. П. Оликова о том, что Красная гвардия образца зимы 1917–1918 гг. была «единственной в истории вооруженной силой, которая не знала дезертирства», излишне категоричен – здесь также стоит вести речь только об отсутствии дезертирства массового[135]. В сравнении с армией призывного периода следует также помнить, что количественно бо́льшую долю отнесенных к дезертирам в годы Гражданской войны составили уклоняющиеся от мобилизации, что просто не могло иметь места при добровольческом наборе.

29 мая 1918 г. был издан декрет ВЦИК «О принудительном наборе в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию»[136]. Был сделан шаг, на который, казалось, невозможно было пойти еще в начале 1918 г., когда «жива была еще в памяти старая армия. Живы были еще и ее остатки, которые растекались по всей стране»[137]. Уровень дисциплины в любой армии непосредственно связан с уровнем дезертирства, самовольных отлучек и т. д. Один из пунктов резолюции по докладу Л. Д. Троцкого о создании Красной армии на V съезде Советов 10 июля 1918 г. гласил: «Рабочая и крестьянская Красная Армия должна быть построена на основе железной революционной дисциплины… Хулиганские элементы, которые грабят и насилуют местное население или устраивают мятежи, шкурники, трусы и дезертиры, которые покидают боевые посты, должны караться беспощадно»[138]. Необходимый, по сути, переход к комплектованию Красной армии на основе воинской повинности вызвал естественную волну массового дезертирства, которая к концу 1918 г. стала представлять серьезную опасность для новой власти. Она заключалась не только в ослаблении армии, но и в создании почвы для антисоветских вооруженных выступлений, нарушении работы транспорта, развитии бандитизма, демонстрации безнаказанного нарушения советских декретов.

За 1918 год существенно изменился и классовый характер армии: в добровольческий период большую часть ее составляли рабочие, да и первые мобилизации затронули лишь города. 29 июня 1918 г. был издан декрет СНК о призыве рабочих 1896–1897 гг. рожд., постоянно и временно проживающих в Петрограде и пригородах, а ровно через месяц были призваны рабочие 1893–1897 гг. рожд. всех уездов Петроградской губернии[139]. В августе 1918 г. по Петрограду активно распространялась листовка, в которой, наряду с призывом к матерям, женам и сестрам рабочих «звать» их на призывные пункты, констатировалось, что каждый не явившийся – «враг народа и изменник собственному делу»[140].

Осенью начались массовые призывы крестьян, пришедшиеся как раз на период полевых работ, что также сказалось на уровне уклонения от службы. С этого времени пара «крестьянин-дезертир» стал одним из клише большевистского агитпропа, причем весьма заслуженно. В постановлении, принятом на совещании военных делегатов XI съезда РКП(б) (март – апрель 1922 г.), давалась характеристика Красной армии «…как принудительно собранной живой силы, более чем на ³/₄ состоящей из крестьян», из чего и вытекали ее особенности[141]. Говоря о мобилизационных кампаниях этого периода, главнокомандующий Вооруженными силами республики С. С. Каменев подчеркивал, что на местах призывных списков

Ознакомительная версия. Доступно 23 из 117 стр.