Уральский следопыт, 1979-04 - Журнал «Уральский следопыт»
*** ***
6 июня 1934 года
Этот день – переход от неизвестности к признанию. На родине дорога к техническому образованию была закрыта. Но что сулит ему Франция, сумеет ли там прокормить себя полунищий студент-эмигрант? Как согреться в мансарде на улице Жан-Лямур? Одаренному выпускнику Института механики Нансийского университета предлагают работать над диссертацией по резанию металлов. Вправе ли он отказаться от стипендии и от обеспеченного будущего ради какой-то сомнительной космонавтики? Правда, безработица инженеру Штернфельду не грозит – он еще студентом не раз выполнял заказы парижских предприятий и фирм, заменяя в едином лице небольшое конструкторское бюро. Но как совместить работу для заработка с занятиями наукой? Космонавтика – это прежде всего ракеты. Конструированием ракет, поисками ракетного топлива и занимались в 1е годы энтузиасты в СССР, Германии, США. Но у них были мастерские и лаборатории, а сможет ли Штернфельд обогатить космонавтику, работая дома да в библиотеке? Хорошо. его козырем будут точные вычисления!
Наибольшим авторитетом в и Франции был Робер Эно-Пельтрн, один из первых летчиков и авиаконструкторов, впервые на Западе заговоривший о космических полетах. В 1928 году он пробовал применять теорию относительности, но Штернфельд нашел погрешность в его построениях и отменил установленное Эно-Пельтри «вето природы», запрещающее человеку полеты за пределы Солнечной системы. Точные расчеты Штернфельда, с которыми согласился и Эно-Пельтри, показали, что это возможно в течение человеческой жизни.
Но прежде чем приняться за вычисления, Штернфельд раскопал в парижских библиотеках много материалов по истории космонавтики. Он возвратил научному миру забытые труды конструкторов ракет – русского военного инженера К. И. Константинова, поляка Казимира Семеновича и других. В государственном архиве в Лондоне Штернфельд отыскал патент на имя Ч. Голайтли, который считался утерянным. Он прослеживал космическую тему в фольклоре и художественной литературе. Штернфельд интересовался возрастом древнейших преданий о полетах в космос, отделял разумные идеи от несбыточных.
А вот научных данных часто не хватало. Например, почти ничего не было известно о влиянии перегрузок на организм человека. Штернфельд сам подвергалея испытаниям на центрифуге аэродинамической лаборатории в Сен-Сире под Парижем. Чтобы смягчить перегрузки, он предложил «индивидуально пригнанный футляр» для экипажа космического корабля. Эта идея оказалась продуктивной: в годы войны в американской авиации применялись специальные костюмы, а позже они появились и в других странах.
Точные расчеты поглощали все время и силы Штернфельда. В 1932 году он приехал из Франции в Лодзь заканчивать работу над рукописью, начатой в Париже. Полтора года провел ученый в комнате, в которую не заглядывало солнце, где нельзя было открыть окно. С большим трудом достал единственную в городе таблицу натуральных логарифмов. В Париже Штернфельду доводилось работать на электрической счетной машине, здесь же ему каждую субботу тайком выносили из заводской конторы арифмометр, и до понедельника работа шла быстрее…
Перелом наметился, когда Штернфельд вернулся во Францию и привез подготовленную им рукqпись. В начале 1934 года он дважды выступил с докладами во французской Академии наук. В том же году эти доклады были опубликованы в «Трудах» Академии – впервые работы по космонавтике получили статус респектабельного академического трактата. В мае – выступление в Сорбонне, где цвет ученого мира с интересом слушал молодого инженера. В аудитории Декарта собрались «бессмертные», а также будущие академики и Нобелевские лауреаты – Ирен и Фредерик Жолио-Кюри, Поль Ланжевен, Эрнест Эсклангон, Жан Пер· рен, Робер Эно-Пельтри, Поль Хельброннер и многие другие.
Наконец – 6 июня. В этот летний день Комитет астронавтики при Французском астрономическом обществе присудил А. Штернфельду Международную премию по астронавтике. «Все члены Комитета выразили восхищение Вашим трудом», – писал лауреату Андрэ Луи-Гирш, один из активнейших деятелей Комитета астронавтики и учредитель (совместно с Эно-Пельтри) международной премии.
Это был триумф. До сих пор Ари был в глазах многих чудаком, одержимым проектами, теперь его признали специалисты.
15 августа 1937 года
За признанием последовали выгодные предложения. Но все чаще мысли Штернфельда обращались к Советскому Союзу. Уже несколько лет он переписырался с К. Э. Циолковским. По его книге «Исследование мировых пространств реактивными приборами" Штернфельд уил в Париже русский язык. Он же первый и познакомил Францию с именем Циолковского – в 1930 году напечатал в «Юманите» статью о межпланетных полетах и рассказал в ней о великом основоположнике космонавтики. Забегая вперед, скажем: 13 апреля 1961 года, на следующий день после полета Ю. Гагарина, «Юманите» перепечатала большую часть той статьи Штернфельда, в которой он пророчески предсказал: «Только социалистическое общество откроет путь к освоению космического пространства».
Эти слова не были случайными. А. Штернфельд сознавал историческую прогрессивность социализма, верил в великие возможности СССР. Эту веру разделяли с ним жена – коммунистка и старшая сестра – член подпольной компартии Польши.
Летом 1935 года Штернфельд приехал с женой в Москву, а вскоре принял советское гражданство. Через много лет он писал: «Я всегда верил в торжество космонавтических идей. И не удивительно, что, выбирая между Западом и Востоком, я без колебаний выбрал Восток. И именно на «Востоке» взлетел Гагарин, на «Востоках» летали Титов, Николаев, Попович, Быковский, Терешкова».
Свою рукопись Штернфельд отослал в СССР еще раньше. Если сама она была встречена с интересом, то название вызвало возражения. Более принятым был в то время термин «астронавтика», а известный популяризатор науки Я. Перельман предлагал называть новую науку «звездоплаванием». Штернфельд же отстаивал слово «космонавтика», «…ибо определение науки, изучающей движение в межпланетном пространстве, должно дать понятие о среде, в которой предполагается движение (космос), но не об одной из возможных его целей». Но прошло еще лет двадцать, прежде чем окончательно сняли кавычки со слова «космонавтика». Именно Штернфельд впервые ввел его в обиход.
В Москве Штернфельд активно работал в Реактивном НИИ с С. П. Королевым, В. П. Глушко, М. К. Тихонравовым, Ю. А Победоносцевым