Фривольное лето. Ярко горят! - Дмитрий Арканов

Я окинул незнакомку оценивающим взглядом профессионального скульптора, прикидывающего пропорции будущего шедевра. «Матерь божья, какие формы! Крупная грудь, узкая талия, крутые бедра.» В голове сама собой нарисовалась картина: мои руки деликатно исследуют тонкую талию незнакомки, аккуратно скользя вниз на бедра по складкам форменной юбки… «Стоп-стоп-стоп! Семён, очнись! Ты же не в каком-нибудь этти-аниме, где можно безнаказанно лапать школьниц! Помнишь, чем закончилась попытка флирта в автобусе?»

Прогнав прочь неподобающие мысли, я расплылся в самой дружелюбной из своих улыбок и протянул руку:

— Привет! Я Семён. «Гениально! Рукопожатие — это же самый невинный способ прикоснуться к девушке! И главное — совершенно законный».

Незнакомка покраснела так, будто ей предложили не поздороваться, а сразу выйти замуж.

— Л-лена… — произнесла она едва слышно, казалось, само звучание собственного голоса причиняло ей невыносимые страдания. Руку для приветствия она так и не протянула, вместо этого теребя краешек пионерского галстука.

— Очень приятно! А что ты делаешь в клубе? Чем занимаешься?

Лена залилась краской ещё гуще, словно услышала непристойное предложение.

— Я… я… рисую н-немного… — слова давались ей с большим трудом.

«М-да, странный контраст — внешность фотомодели и застенчивость институтки из позапрошлого века.»

— Рисуешь? Здорово! Может, покажешь как-нибудь свои работы?

Лена издала звук, напоминающий писк загнанного в угол хомячка.

— Я… м-может быть… к-когда-нибудь… — ответила та и начала пятиться, стараясь увеличить дистанцию.

Неожиданно из соседних кустов выскочил кто-то, словно чёртик из табакерки. Малявка в ярко-красной футболке с надписью «СССР», будто сошедшая с плаката времён развитого социализма, была полна жизненной энергии и задора. Она была явно младше тех пионерок, что я уже видел, но энергии в ней было на целый отряд.

«СССР», как я мысленно окрестил её, подскочила к Лене и заговорила, яростно размахивая руками. Затем вдруг достала что-то из кармана и протянула ладонь к её лицу.

— И-и-и-и-и! — тихо взвизгнула Лена, заметив в чужой руке большого зелёного кузнечика.

Но девочка и не думала останавливаться. Заметив, что верхняя пуговица на рубашке Лены расстёгнута, она ловким движением закинула кузнечика прямо ей за шиворот.

— Ой! — Лена подскочила, как ужаленная, и, не разбирая дороги, ринулась прямо на меня.

Столкновение было неизбежно. Мы оба повалились на землю, и по какому-то нелепому закону жанра Лена оказалась верхом на мне.

«Вот чёрт! Похоже я вляпался!» — только и успел подумать я, больно ударившись спиной о плитки дорожки.

Ощутив, как что-то большое и щекочущее ползает у неё под рубашкой, Лена в панике заметалась, елозя на мне.

— А-а-а-а! Там! Оно там! Оно ползает! Помогите! — вопила Лена, извиваясь и крепко вцепившись в мои плечи.

— Да что вообще происходит⁈ — я, ошарашенный, пытался выбраться, но Лена, в ужасе от ползающего под рубашкой кузнечика, только усиливала своё «родео».

— Он все еще там! Сделайте же что-нибудь! Спасите! — продолжала кричать Лена, не давая мне встать.

Я понял, что единственный способ прекратить эту вакханалию — изловить нахальное насекомое. Собравшись с духом, я попытался расстегнуть рубашку на Лене.

— Так, спокойно, сейчас я его поймаю… — бормотал я, борясь с пуговицами на продолжающей свой панический «танец» девушке.

От моих прикосновений Лена на мгновение замерла, но тут же снова начала извиваться.

— Ай! Щекотно! И противно! Как же мерзко! Ловите же его скорее!

Я отдернул руки, подумав, что эти слова были реакцией на моё прикосновение.

Лена, поняв, что помощи ей больше ждать неоткуда, сама рванула края рубашки в стороны, пуговицы начали отстреливаться, как пули, разлетаясь в разные стороны. Ткань рубашки с треском разошлась, открывая моему взору не только ажурный бюстгальтер Лены, но и самого виновника переполоха.

Зелёный прыгунец, воспользовавшись моментом, резво выпрыгнул наружу и был таков.

— Есть! Ускакал! — выдохнул я.

Но Лена, всё ещё не пришедшая в себя, продолжала кричать, вцепившись в меня мёртвой хваткой.

— Тише-тише, всё, он ускакал! Успокойся! — попытался я успокоить девушку, прижав её к себе.

Лена замерла, тяжело дыша. Её рубашка была распахнута, а сама она всё ещё сидела на мне, крепко обнимая меня за шею. «Как всё это могло произойти? Что за нелепая ситуация⁈» — успел подумать я, прежде чем Лена начала медленно приходить в себя.

— А? — издала она звук, хлопая глазами, словно только что очнулась.

Постепенно она начала осозновать абсурдность положения, в котором оказалась. Её взгляд медленно опустился вниз, на собственные руки, вцепившиеся в меня, затем на распахнутую рубашку, потом на задравшуюся юбку…

— Ой… — только и смогла произнести Лена, прежде чем залиться пунцовой краской. Похоже, что теперь к ней вернулась её привычная застенчивость, удесятерённая неловкостью ситуации.

Я же, в свою очередь, не мог отвести взгляда от столь пикантного зрелища, не зная, радоваться мне или бояться последствий. «М-да уж, вот это я попал. Сидел себе дома, никого не трогал, а теперь вдруг вот это все… » — подумал я, готовясь к любому развитию событий. «Будь она неладна, эта кошко-девка! Затащила черт знает куда, а я теперь страдай… » Хотя где-то в глубине души я, конечно, так не считал, и эта волнующая ситуация меня завораживала своей необычностью.

Лена, так и не разобравшись, как реагировать на случившееся — то ли плакать, то ли смеяться, первой покинула место происшествия. Запахнув рубашку и придерживая ее руками, она убежала.

«СССР», наблюдая за всей этой сценой, сперва замерла от удивления, а потом начала хохотать так, как умеют только дети, — беззлобно и заразительно. Довольная произведённым эффектом, она развернулась на пятках и умчалась прочь, оставляя за собой шлейф пыли и веселья. Я же остался лежать на земле, размышляя о превратностях судьбы и о том, что день явно обещает быть интересным.

Я брёл по дорожке, разглядывая небольшие домики, выстроившиеся по обеим её сторонам. Словно декорации к фильму о счастливом советском детстве, они выглядели довольно уютно, как игрушечные строения из сказки про трёх поросят. Я хоть и родился в Советском