Соединенные Штаты от Уотергейта до Буша против Гора - Автор Неизвестен
Хорошо это или плохо - всплеск правосознания и "бич" судебных процессов - очевидно, зависело от точки зрения человека. Либералы убедительно утверждали, что эти события давно назрели, что маргинализированные люди, подвергавшиеся насилию или угнетению, наконец-то обрели справедливость56.56 Они радовались тому, что Американская организация гражданских свобод
Союз становился значительно более влиятельной организацией, чем в старые добрые времена маккартизма, когда его клеймили как фронт "пинко". Верно и то, что в некоторых отношениях судебная активность в Соединенных Штатах была здоровым явлением - признаком не только разнообразия и динамизма американского общества и политики, но и доверия людей к судам и к конечной справедливости системы правосудия.
Другие американцы, особенно, но не только консерваторы, были категорически не согласны с этим и дали решительный отпор, подав собственные иски. По их мнению, так часто обращаясь в суд, участники тяжб отказываются от попыток договориться и найти компромисс и усиливают общественную неприязнь. Подобные критики также жаловались, что подобные судебные разбирательства приводят к росту цен на товары и услуги, такие как страхование от врачебной халатности. Врачей, по их мнению, вытесняют из бизнеса. Сторонники деликтной реформы настаивали на том, что обращение к судебному процессу обходит и ослабляет демократические институты, в частности законодательные органы. Результатом, по словам Глендона, стало "обеднение политического дискурса".57
В 1990-е годы стало очевидным и другое проявление лигитимности: устойчивая сила заговорщического мышления. Народные подозрения в отношении авторитетных фигур вряд ли были чем-то новым в то время; они распространились по крайней мере со времен убийства Кеннеди и разрослись в результате обманов, которые правительственные лидеры практиковали во время войны во Вьетнаме и затяжного кризиса Уотергейта. Некоторые заговоры - например, тот, что разрушил федеральное здание в Оклахома-Сити в 1995 году, - несомненно, существовали в 1990-е годы. Однако другие предполагаемые заговорщики жили лишь в горячечном воображении расистов и саморекламщиков: Луис Фаррахан, глава "Нации ислама", входил в небольшую, но иногда шумную группу фанатиков, которые в 1990-е годы распространяли в СМИ слухи об огромном заговоре евреев. Популярные представления о заговоре и обиды, направленные на людей, облеченных властью, тем не менее привлекали значительное внимание общественности.
Как и раньше, недоверие к авторитетам подстегивало конспирологическое мышление, особенно среди жаждущих наживы барыг. В 1991 году режиссер Оливер Стоун выпустил фильм "Кеннеди", в котором утверждалось, что всевозможные авторитеты, включая Эл Би Джея и членов "военно-промышленного комплекса", замышляли убийство Кеннеди. Безответственный фильм Стоуна имел успех в прокате и вызвал попытки конгресса пересмотреть выводы доклада комиссии Уоррена, которая в 1964 году установила личность Ли Харви
Освальда как одинокого убийцу Кеннеди. Большинство американцев, привлеченных конспирологическими идеями, все же отвергли эти выводы.58
В 1990-е годы не прекращались мрачные слухи о других заговорах, например о тех, что якобы привели к смерти Элвиса Пресли и принцессы Дианы, а также к убийству Мартина Лютера Кинга. Некоторые распространители слухов называли "сатанинское подполье", которое похищало молодых девушек и подвергало их насилию в демонических ритуалах. Заговорщически настроенные американцы особенно нацелились на членов правительства, которое всегда было самой недоверчивой властью из всех. Когда в 1993 году Винсент Фостер, высокопоставленный помощник президента Клинтона, был найден мертвым в результате явного самоубийства, поползли слухи (ничем не подтвержденные), что президент приложил руку к его убийству. Как и раньше, Пентагон обвиняли в сокрытии правды об НЛО, в утаивании данных о пропавших без вести во Вьетнаме - неужели шрамы от этого ужасного конфликта когда-нибудь заживут? - и в преуменьшении масштабов синдрома войны в Персидском заливе - болезни, которая, как считалось, поразила американских солдат, принимавших участие в недавней войне против Ирака.59
Невозможно оценить размер или влияние многочисленных групп людей, которые купились на эти и другие теории заговора в Америке конца XX века. Мысли подобного рода имели долгую историю не только в Соединенных Штатах, но и во всем мире. Однако мало сомнений в том, что сообщения СМИ, как и раньше, способствовали поддержанию популярных в Америке подозрений относительно самых разных людей и вещей. Как сказал один критик СМИ, "у нас есть система новостей, которая постоянно говорит людям, что мир вышел из-под контроля, что ими всегда будут управлять мошенники, что их сограждане вот-вот их убьют".60 Распространенность таких сообщений в 1990-е годы, как и ранее, возможно, способствовала формированию у населения, хотя и неопределенного и неточного, ощущения, что нация находится не только в упадке, но и в опасности.
Еще один признак упадка, как его видели пессимисты в 1990-е годы, был совсем другого рода: продолжающееся распространение гиперкоммерциализации, консьюмеризма и материализма. Реклама, все больше опираясь на изощренные формы нишевого маркетинга, уже давно стала практически вездесущей. Считается, что реклама начинает воздействовать на американцев с самого раннего возраста. По оценкам, к девяти годам дети видели около 20 000 телевизионных рекламных роликов в год. К этому времени дети становятся "промытыми брендами". Крупные корпорации платили миллионы за "права на имя", которые позволяли им размещать свои логотипы и названия на стадионах и зданиях. Дети соблазнялись рекламой и убеждали своих родителей покупать кроссовки стоимостью более 100 долларов за пару. Логотипы - Nike, Adidas, Reebok - стали вездесущими на спортивной одежде.
Некоторые аспекты этой коммерческой культуры были потенциально развращающими. Фармацевтические компании вливали деньги в медицинские школы и дарили подарки врачам, надеясь повлиять на научные исследования и стимулировать продажи своих дорогостоящих препаратов. Некоторые критики считали, что давление со стороны фармацевтических компаний ускоряет принятие решений Управлением по контролю за продуктами и лекарствами относительно утверждения новых лекарств. Предположительно незаинтересованные академические и правительственные ученые зарабатывали большие суммы, выступая консультантами корпораций. Школы и университеты заключали сделки, которые давали корпорациям, производящим безалкогольные напитки и закуски, монополию на продажу брендов компании, в частности, через торговые автоматы. В обмен на видеооборудование примерно 12 000 государственных школ (включая 40 % средних школ страны) предоставляли Первый канал 8-миллионной аудитории. Это был коммерческий канал в стиле MTV, где на каждые десять минут "новостей" приходилось две минуты рекламы.
Крупнейшие университеты тратили огромные деньги на создание квазипрофессиональных атлетических команд, надеясь, что доходы от сборов и контракты на трансляции покроют их огромные бюджеты на большой спорт. Требуя от своих спортсменов размещения коммерческих логотипов на форме, они получали значительные выплаты от компаний, производящих спортивную одежду и инвентарь. К началу 2000-х годов зарплаты и льготы (в том числе коммерческое одобрение) нескольких университетских футбольных тренеров превышали 2 миллиона долларов в год. Однако в большинстве случаев доходы от спортивных мероприятий не покрывали расходы, что ставило под угрозу академические программы. Даже там, где деньги покрывали расходы