О фотографии - Вилем Флюссер

Латинское слово apparatus производно от глагола apparare, который означает «подготавливать». Кроме того в латинском есть глагол praeparare, который также значит «подготавливать». Если мы попробуем провести различие между приставками ad– и prae-, то слово apparare можно перевести как «готовиться к». Соответственно, «аппарат» – это вещь, которая в готовности подстерегает что-то, а «препарат» – это вещь, которая в готовности терпеливо чего-то ждет. Фотоаппарат с нетерпением ожидает фотографирования, он точит для этого зубы. Это бытие-в-готовности-к-прыжку аппарата, хищническую сущность которого можно установить при попытке дать этимологическое определение понятия «аппарат».

Но одной этимологии недостаточно для определения понятия. Нужно задаться вопросом об онтологической позиции аппарата, о его плоскости бытия. Разумеется, аппараты – произведенные вещи, то есть вещи, «поставленные» из существующей природы («созданные здесь» из самой природы). Совокупность таких вещей можно назвать «культурой». Аппараты – часть культуры, а значит, по ним можно распознать эту «культуру». Иногда слово «аппарат» употребляется по отношению к природным феноменам, например когда речь идет о слуховом аппарате животных. Но такое словоупотребление метафорично: мы называем эти органы аппаратом, поскольку они «подстерегают звуки», – другими словами, понятия культуры применяются к природе (или «термины культуры используются по отношению к природе»); если бы в нашей культуре не было аппаратов, мы бы не называли так эти органы.

Грубо говоря, можно выделить два типа культурных предметов. Одни хороши в употреблении (потребительские товары), другие хороши в производстве товаров потребления (орудия труда). Общим у них обоих является то, что они «хороши»: они «ценны», они такие, какими и должны быть, то есть произведены намеренно. В этом заключается разница между естественнонаучными и культурологическими исследованиями: последние ищут намерения, стоящие за вещами. Они вопрошают не только почему, но и зачем, и соответственно, в фотоаппарате они также усматривают намерение. В соответствие с этим критерием фотоаппарат – это орудие труда, предназначение которого – производство фотографий. Но как только аппарат определяется как орудие труда, то возникает сомнение: является ли фотография потребительским товаром, как обувь или яблоко? А фотоаппарат, соответственно, орудие труда, как игла или ножницы?

Орудия труда в общеупотребительном смысле слова захватывают предметы из природы, чтобы поставить (произвести) их в сферу людей. При этом они преобразуют форму этих предметов: навязывают им новую, преднамеренную форму. Они «информируют»: предмет приобретает противоестественную, невероятную форму, он становится культурным. Это производство и информирование из природного материала называется «работой», а ее результат – «трудом». Некоторые труды, например яблоки, конечно, произведены, но не информированы, другие, как, например, обувь, сильно информированы, у них авантюрная по отношению к звериной шкуре (коже) форма. Ножницы, использующиеся при сборе яблок, – это орудие труда, которое информирует мало, игла, использующаяся при пошиве обуви, информирует много. Тогда получается, что фотоаппарат – это своего рода игла, поскольку фотографии несут информацию?

Орудия труда в привычном понимании – это продолжение органов человека: продолженные зубы, пальцы, кисти, руки, ноги. Поскольку они – продолжают, то простираются дальше в природу, захватывают предметы из природы сильнее и быстрее, чем человеческое тело. Они симулируют орган, продолжением которого являются: стрела – палец, молот – кулак, мотыга – палец стопы. Они «эмпиричны». Но в эпоху индустриальной революции орудия труда перестали ограничиваться эмпирической симуляцией, а прибегли к научным теориям, став «техничными». Благодаря этому они стали сильнее, больше и дороже, а их труды – дешевле и многочисленней, и с тех пор называются «машинами». Тогда получается, что фотоаппарат – машина, поскольку он, по-видимому, симулирует глаз, используя при этом теорию оптики? «Видящая машина»?

Когда орудия труда в обычном смысле слова превратились в машины, перевернулось их отношение к человеку. До индустриальной революции человек был окружен орудиями труда, после нее люди окружают машину. Прежде орудие труда было переменной величиной, а человек – константой, после человек стал переменной, а машина – константой. Прежде орудие труда было функцией человека, после – человек стал функцией машины. Обстоит ли дело с фотоаппаратом так же, как с машиной?

Размеры и высокая цена машин привели к тому, что ими могли владеть только капиталисты. Большинство людей, пролетариат, были функцией машины. Человечество разделилось на два класса: хозяев машин, для выгоды которых работали машины, и пролетариат, работавший на машинах, как функция этой выгоды. Верно ли это и для фотоаппарата, является ли фотограф пролетарием и существуют ли также фотокапиталисты?

Все эти вопросы, хоть это и «хорошие вопросы», как кажется, не касаются сущности аппарата. Конечно, аппараты информируют. Конечно, они технически симулируют органы. Конечно, человек действует как функция аппаратов. Конечно, за аппаратом скрываются намерение и интерес. Но это не самое важное в них. Все эти вопросы теряют из виду сущность, поскольку исходят из индустриального комплекса. Аппараты, хотя и являются результирующими промышленности, указывают вовне индустриального комплекса, в направлении постиндустриального общества. Поэтому для аппаратов индустриальная постановка вопроса (как, например, марксистская) более не компетентна и проходит мимо них. Мы должны ухватить новые категории, чтобы настигнуть аппараты и дать им определение.

Основная категория индустриального общества – работа: орудия труда и машины выполняют работу, захватывая предметы из природы и информируя их, то есть изменяют мир. Но аппарат в этом смысле не выполняет работу. Его цель не в том, чтобы изменять мир, но в том, чтобы изменять значение мира. Его намерение символично. Фотограф работает не в индустриальном смысле, и бессмысленно называть его рабочим, пролетарием. Так как большинство людей сейчас работают на и в аппаратах, бесполезно говорить о проллетариате. Категории нашей критики культуры нуждаются в переосмыслении.

Хотя фотограф и не работает, он всё же что-то делает: он создает, обрабатывает и сохраняет символы. Всегда были люди, которые делали нечто подобное: писатели, художники, музыканты, бухгалтеры, администраторы. Эти люди производили предметы. Книги, картины, партитуры, балансы, планы – предметы, которые не использовались, но служили носителями информации: их читали, рассматривали, проигрывали, брали в расчет, использовали как основу для принятия решений. Они были не целью, а средством. Сегодня этот вид деятельности взяли на себя аппараты. Поэтому созданные таким образом информационные предметы становятся всё эффективней и обладают всё большей сферой действия, они могут программировать и контролировать всю работу в старом смысле слова. И потому сегодня большинство людей заняты на и в программирующих и контролирующих работу аппаратах. До изобретения аппаратов этот род деятельности считался «обслуживающим», «третьесортным», был «умственным трудом», короче говоря, маргинальным явлением, сегодня же он занимает центральное положение. Поэтому при культурологическом анализе вместо категории «работа» следует применять категорию «информация».

Если рассматривать фотоаппарат (и аппарат как таковой) в вышеназванном смысле, то понятно, что