Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн

Пот мелкими капельками блестит на светлой коже его лица, прямые пряди волос цвета пепельного мокко прилипли к влажным вискам. Рекс поднимает подбородок, пристально глядя на меня, его рука лежит на моем сердце.

— Ты хочешь поговорить об этом? — он урчит, облизывая свои тонкие розовые губы, потому что он хочет поговорить об этом.

Я смотрю на него сверху вниз, обводя взглядом его светло-зеленые глаза, черное металлическое кольцо на прямом носу, резкому очертанию квадратной челюсти.

Облизывая собственные губы, распухшие от бессонной ночи и полдня, полного траха, я, наконец, выдавливаю:

— Нет.

Хендрикс молчит, его пальцы скользят по моей груди, наше дыхание мягкое и ровное. Глаза закрываются, я почти засыпаю, когда он поворачивается так, что его подбородок упирается мне в грудь. Его пристальный взгляд сверлит дыру в моей голове, но я не открываю глаза, не смотрю на него, зная выражение его лица. Я вижу это даже сквозь опущенные веки, умоляющую мягкость в его очень мужественных чертах. Я видел это только один раз, до того, как уехал на реабилитацию, до того, как это было сделано добровольно.

— Я беспокоюсь о ней, Линкс. — тихо говорит он, его подбородок упирается мне в грудь, но я чувствую это как лезвие в сердце. — Она не… я не думаю, что с ней все в порядке. — вздыхает он.

Я думаю о ее прекрасном лице, полном страха, заплаканных щеках и кое-чем похуже.

Принятие.

Вот почему я ушел. Прежде чем она встала под поезд, Флинн и Кинг набросились на нее как раз вовремя.

Я представляю ее мертвой, и желчь подкатывает к моему языку.

Хотел бы я ненавидеть ее так сильно, как притворяюсь.

— Мне похуй, что с ней. — огрызаюсь я в ответ, открывая глаза, и внутри все скручивается, как будто кишки затягивают петлю вокруг моего сердца. — Ее семья разрушила мою, не забывай об этом, черт возьми. — я резко вдыхаю, напоминая себе, гнев пульсирует в моих венах. — Она посадила моего отца в тюрьму. — я прикусываю зубы, прижимаясь языком к их внутренней стороне.

Рекс не двигается, его светло-зеленые глаза смотрят в мои, в его нахмуренных бровях читается легкая грусть, которую я хочу разгладить, но не делаю этого, а не тянусь к нему.

Не могу.

— Она этого не делала, Линкс. — наконец говорит он. — Ей было пять.

Я втягиваю воздух, откатываясь в сторону, отталкивая его от себя. Я поворачиваюсь к краю кровати, перекидываю ноги через бортик, наклоняюсь, чтобы дотянуться до своих боксеров.

— Что мы сделали?.. Она тебе понравилась. — тихо говорит Рекс, пытаясь придать своему глубокому рокоту мягкость. — Я думаю, она тебе более чем понравилась, если быть до конца честным, Линкс. То, как ты смотришь на нее…

— Смотрел, смотрел на нее. Прошедшее гребаное время, Хендрикс, оставь это, блядь, в покое.

— Мне не нравится то, что мы делаем. — говорит он, когда я встаю, чтобы натянуть нижнее белье. Я смотрю на него через плечо: — На самом деле, я ненавижу это. Ты разбил ее гребаное лицо, чувак. Повалил ее на землю ударом по спине. Ты на сотню фунтов тяжелее ее!

— Да. — соглашаюсь я, кивая и стискивая зубы так сильно, что, кажется, они могут хрустнуть. — И это было только начало.

Я ворчу себе под нос, вспоминая все те недели назад, когда трахал ее в душе, прижимая к стене. Как я два дня не мог уснуть из-за этого — из-за чувства вины. А потом прошлой ночью.

Фиолетовые синяки, налитые кровью глаза, мольба и плач и…

— Мы могли убить ее прошлой ночью. — резко отвечает Рекс, и я непроизвольно втягиваю воздух через нос. — Она могла умереть.

Руки дрожат, челюсть сжата, зубы стиснуты, глаза горят.

Я слышу, как он встает с кровати. Я по-прежнему стою к нему спиной, пока продеваю ноги в спортивные штаны.

— Почему ты, блядь, так себя ведешь? Это не ты. — вздыхает он, в его голосе звучит беспорядочная смесь усталости и отвращения.

Две вещи, с которыми я слишком хорошо знаком.

— Ты тоже это сделал. — напоминаю я ему, думая о том, как он улыбался ее крикам, трахая ее на рельсах, прижавшись губами к ее уху.

Она плакала меньше, когда Райден сказал, что может убить ее. Как будто она почувствовала… облегчение.

У меня стынет кровь в жилах, и я выбрасываю мысли о прошлой ночи из головы.

Рекс обходит кровать и останавливается у ее края, когда я поворачиваюсь к двери. Он встает передо мной, загораживая выход. Рекс выше меня на пару дюймов, немного старше, шире в плечах, он тяжелее меня, он тренируется в тренажерном зале с Флинном, но он не собирается держать меня в этой комнате, если я захочу выйти оттуда.

— Двигайся.

— Нет.

— Рекс, уйди с дороги. — вздыхаю я, проводя рукой по своим обесцвеченным светлым волосам, слишком уставший, чтобы продолжать борьбу.

Мое тело болит, все в синяках, я устал. Я чертовски устал, и я не хочу делать это сейчас. Я хочу принять душ, смыть мысли о ней со своей кожи, ее запах, ее слезы.

Рекс не двигается, уставившись на меня сверху вниз, и я опускаю взгляд, замечая, что он тоже теперь в спортивном костюме. Его босые ноги покрыты татуировками, и я смотрю на замысловатые разноцветные завитки чернил, чтобы не смотреть ему в лицо.

— Это из-за лекарств, которые я нашел в твоей комнате? — спрашивает он меня почти беззвучно, и я вскидываю голову так быстро, что чуть не получаю удар хлыстом.

— Что? — я моргаю, ярость захлестывает меня, как будто мои инстинкты борьбы или бегства наконец-то сработали. — Ты рылся в моих гребаных вещах?

— Да. — невозмутимо отвечает он, беззастенчиво удерживая мой взгляд. — Потому что на прошлой неделе ты вернулся домой из бара с перекошенным видом, и я хотел проверить, как ты.

Я снова вспоминаю ее. Ее гребаные наркотики, мое гребаное здравомыслие. Я хотел помочь ей. Не видеть, как она идет по тому же пути, что и я. Возможно, мы могли бы помочь вывести ее из темноты. Воспоминания о прошлой ночи всплывают в моем сознании, и я знаю, что теперь этого никогда не случится. Мы сломили ее. С ней покончено.

Это то, чего мы — я- хотели.

Я усмехаюсь:

— Ты чертовски невероятен.

— Потому