Как во сне - Юлия Резник
– Все? Можем возвращаться в гостиницу? – спросил, забирая огромный пакет.
– Ага, – пролепетала Уля.
– Ну что ты дергаешься? Все нормально с ним.
– А с тобой?! Неужели нельзя было обойтись без кулаков?
– Можно было. Но он очень настойчиво нарывался. Слушай, Уль, а зачем тебе столько хлама?
– Сувениры друзьям, – шмыгнула носом. – Нас фотографировали!
– И что?
– Я на это не подписывалась – вот что.
– Нашла насчет чего париться, – отмахнулся я, набирая горсть снега, чтобы стереть кровь с костяшек – мы как раз вышли на улицу.
– Скажи спасибо, что нас не загребли в полицию.
– За что?
– За драку в публичном месте! – закатила глаза Уля.
– Да какая же это драка? – отмахнулся я.
– Точно. Никакая. Так, избиение.
Возмущенная Улька являла собой довольно комичное зрелище. Ну просто боевой еж. Ощетинилась вся, фыркает.
– Тебе смешно?
– Да. Очень, – не стал скрывать я, беспечно забрасывая лапу Ульке на плечи. Девочка запыхтела пуще прежнего. Я улыбнулся, запрокидывая лицо к звездному небу, по которому ветер гнал обрывки серых облаков.
– Мы идем в противоположную от отеля сторону.
– Я знаю. А ты не хочешь пройтись? – скосил взгляд на притихшую девочку.
– Да нет, почему? Давай пройдемся, если остались силы.
– Мне сорок, а не девяносто.
Улька улыбнулась. Я увидел, хотя она так на меня и не посмотрела, делая вид, что ее крайне занимает то узор на брусчатке, то архитектура старого города. Несмотря на всю сложность обстоятельств, в которых мы оказались, я и не припомню, когда у меня на душе было так светло. Я шел вперед по незнакомому городу, слушал Улькину болтовню о его достопримечательностях, останавливался, когда ей приспичивало сделать фото, и послушно пробовал сладости, которые Уля покупала в многочисленных уличных палатках, встречающихся у нас на пути.
– Это что?
– Мармеладный червяк.
– Мои трехлетние племянники были бы в восторге.
– Ты тоже будешь. Это очень вкусно, – усмехнулась девчонка, активно работая челюстями.
– Даже не думай. Я не буду это есть.
– Трусишь? – сощурилась Уля, грозно размахивая у меня перед носом мармеладной херней. Что это было, если не вызов? Который я, естественно, не мог не принять. Выхватил сладость из ее рук и, запрокинув голову, сожрал червя целиком. Улька захохотала громче уличного оркестра, что играл в двух шагах от нас. М-да. Местечко для привала мы выбрали сомнительное…
– Не замерзла? Там вон глинтвейн продают.
– Эй! А кто мне клялся не пить? – возмущенно топнула ногой Уля.
– Да мне один стаканчик как слону дробина. Или ты за себя не ручаешься? – провокационно вздернул бровь я. А что? Не все же ей меня провоцировать.
–Я не ручаюсь?! Давай, покупай! – царственно махнула рукой, будто холопа отсылая, ей богу.
Стаканы под глинтвейн полагались щедрые. Поллитровые. В легкий морозец горячий пряный напиток шел за милую душу.
– Вот мы и пришли, – вздохнула Уля, запрокидывая лицо к зданию, где располагалась наша гостиница.
– Хочешь, еще погуляем?
– Да нет. Нужно отдохнуть. И запилить сторис с концерта.
Сторис, блин…
– Иди, я подойду чуть позже.
Улька послушно взлетела вверх по ступеням, оглянувшись, перед тем как пройти во вращающуюся дверь, и пропала из видимости.
Сторис…
Шестнадцать лет между нами. Помимо всего прочего.
Достал телефон. Никаких сообщений из клиники.
«Сладких снов, малыш. Я тебя очень люблю».
Ответа не было. Да я и не ждал. Наверняка Римма давно спала под препаратами. Она и на мой звонок днем не ответила. Пришлось просить медсестру оставить телефон на громкой у ее уха…
Пока я копался, пошел снег. Интересно, а какая погода дома? Что Римма видит у себя за окном? Метель? О чем думает? Что чувствует, кроме боли? Когда она была в себе, мы много разговаривали о том, что нас ждет. Римма как будто готовила меня к тому, что будет. Не понимала дурочка, что к этой раздирающей боли, к этому космическому одиночеству просто невозможно подготовиться.
Когда я поднялся в номер, Улька лежала в постели, накрывшись одеялом до самой шеи.
– Душ твой, я его после себя помыла.
И хоть она в этот момент больше походила на мумию в саркофаге, чем на женщину, я залип. Потому что это была первая женщина в моей постели, с тех пор как я женился на Римме.
– Это было лишним, – хмыкнул, стаскивая куртку. – Мы уже обменялись всеми бактериями, какими только могли.
– Ну… В тот момент мы не ведали, что творим.
– Думаешь, бактериям было до этого дело?
– Я здорова, – буркнула Уля.
– Я тоже. Поэтому вообще не парься.
Отвернувшись к шкафу, я стащил через голову поло и нагнулся, чтобы взять чистые трусы. Уля за спиной вздохнула. Я обернулся без задней мысли. Потом только догадавшись, что как бы девочка ни храбрилась, реагировала она на меня ровно так, как и полагалось реагировать на мужчину. Что я в ее глазах… привлекателен.
Ой, как будто ты не для этого играл мышцами, старых хрен!
Нет!
Ага. Расскажи…
Зыркнув на втыкающую в телефон Ульку, я захлопнул шкаф и пошел в душ. Выкрутил на максимум холодную воду, наказывая себя, и стоял так, пока вся дурь не вытекла из башки в слив. Стуча зубами, вернулся в спальню.
– Спокойной ночи.
– И вам, – вновь обозначила дистанцию Уля. Смешно.
Я отвернулся, накрываясь своим одеялом. К счастью, второе нашлось в шкафу, и нам не нужно было делить еще и его, иначе мне пришлось бы совсем уж туго.
Не спалось. Я прислушивался к движениям Ули за спиной. К ее тихому хихиканью – очевидно, в ответ на какие-то комментарии, к тому, как она почесала щиколотку одной ноги пальцами другой, вздыхала… Хотелось на нее даже прикрикнуть. Но я не стал. В конце концов, девочка не виновата ни в том, что для меня не оказалось свободного номера, ни в том, что я изголодался настолько, что готов был наброситься на первую встречную… Хотя кого я обманываю? Губа у меня, как оказалось, не дура.
– О-о-о-о,