Поймать солнце - Дженнифер Хартманн

— Мой брат иногда бывает занудой, — отвечает Макс. Он смотрит на брата, а затем поворачивается ко мне, его темные брови поднимаются. — Я тебе нравлюсь больше, чем Маккей, верно?

— Да. — Я поджимаю губы, когда думаю об этом. — Ты добрее ко мне, и мне нравятся твои ямочки на щеках.

— Мы выглядим одинаково, — напоминает он мне.

— У него нет ямочек.

Похоже, это его устраивает, и мальчик еще раз раскачивается так высоко, как только может, прежде чем спрыгнуть и упасть на деревянные опилки.

— Давай. Пойдем исследовать.

Мы выбрасываем палочки от мороженого в урну, и я следую за Максом к линии деревьев, чтобы поискать на земле сокровища. Мы с Джоной тоже искали сокровища — еще когда я жила в Нэшвилле прошлым летом. Когда мама и папа все еще были вместе, и мы были счастливой семьей. Не знаю точно, почему папа забрал меня, а Джона остался с мамой, но они сказали, что это из-за развода. Что бы это ни значило. Наверное, так бывает, когда мамы и папы больше не любят друг друга.

Несправедливо, что нам с Джоной тоже пришлось развестись. Он был моим лучшим другом.

До Макса.

Палки и листья хрустят под моими ботинками, пока мы исследуем тропу.

— Мой брат прислал мне вчера письмо, — говорю я Максу, приседая, чтобы посмотреть на странного вида гусеницу с полосками.

— Да? И что там было написано?

— Я не смогла прочитать все слова, но папа прочитал мне его и сказал, что Джона очень скучает по мне, и рассказал о лошадях на ферме. Я люблю лошадей. Феникс был моим любимцем. — Я прикусываю губу. — Джона также сказал, что побьет любого мальчишку, который будет плохо ко мне относиться. Он мой защитник.

Макс морщит нос.

— Ты должна сказать ему, что теперь я здесь. Я буду защищать тебя.

Я улыбаюсь так же ярко, как солнце на небе.

— Он часто пишет тебе письма? — продолжает Макс, наклоняясь рядом со мной и протягивая руку к букашке. Забавная гусеница скользит по его пальцу, затем перебирается на костяшки.

— Да. Каждую неделю новое письмо.

— Это круто. — Изучив странное насекомое, Макс пересаживает его на соседнюю ветку, и мы наблюдаем, как оно переползает на ярко-зеленый лист. — Наверняка этот малыш скоро станет бабочкой. Может быть, одной из тех бабочек-зебр.

— Это мои любимые.

— Эй, мы должны найти полянку в лесу и устроить там наше особое убежище. Папа может помочь мне сделать скамейку, чтобы мы могли сидеть и читать книги вместе. Мы сможем рассказывать о том, как прошел наш день в школе, и наблюдать за порхающими бабочками. Это будет наше тайное убежище.

По-моему, это самая лучшая идея на свете. Кивая головой от нетерпения, я указываю на небольшую поляну, укрытую пологом деревьев.

— Вон там есть хорошее место.

— Пойдем.

Следующий час мы провели в нашем новом секретном месте, сидя, скрестив ноги, друг напротив друга и рассказывая волшебные истории. Истории о том, как мы раскачаемся на лианах и пьем воду из ручьев. Едим ягоды, купаемся в озерах и танцуем под летним солнцем. А с наступление ночи, любуемся звездами.

Прежде чем возвращаемся в парк, Макс протягивает мне что-то.

— Посмотри, что я нашел, Элла. Это очень круто. Тебе нравится? — Он протягивает ладонь и показывает блестящий белый камень.

Мои глаза загораются. Это очень круто.

— Мне нравится. Может, я соберу целую коллекцию камней, — говорю я, выхватывая камень из его руки и засовывая в карман своего комбинезона цвета мандарина.

— И всякий раз, когда будешь смотреть на них, сможешь думать обо мне.

Макс посылает мне глупую улыбку, от которой у меня щемит сердце. Почти как трепет крыльев бабочки.

Когда выходим из леса, я вижу папину серебристую машину, которая ждет нас на обочине улицы. Отец проверяет часы и оглядывает детскую площадку в поисках меня.

Уф.

Я пока не хочу уходить. Солнце в конце августа светит и греет, и это один из последних дней лета перед тем, как снова начнутся занятия в школе. Мы переходим во второй класс.

— Мой папа здесь, — бормочу я. — Наверное, мне пора.

Макс делает кислое лицо.

— Давай встретимся здесь завтра после обеда. Я расскажу папе о скамейке. Уверен, мы сможем быстро ее сделать.

— Хорошо. Не могу дождаться. — Вздыхая, я иду к краю игровой площадки, прощаясь с Маккеем, когда прохожу мимо него.

— Пока, Элла, — говорит он в ответ, его лицо перепачкано песком и грязью.

Папа усаживает меня в свою блестящую машину.

Когда я пристегиваю ремень безопасности и опускаю окно, чтобы помахать друзьям на прощание, Макс мчится ко мне со скоростью света. Когда-то я узнала о скорости света из книги. Это очень быстро.

Почти так же быстро, как бежит Макс.

— Элла, подожди! — окликает он меня, запыхавшись, когда добегает до окна. — Это для тебя.

Я смотрю на то, что зажато в его кулаке, и мое сердце взлетает до самого неба, залитого солнцем. Это красивый оранжевый цветок. Самый красивый цветок, который я когда-либо видела.

— Вау, спасибо!

Когда Макс улыбается, его ямочки выделяются на щеках.

— Он напомнил мне о тебе.

— Правда?

— Да. Он яркий, как солнце, — говорит он, глядя в небо. — А солнце яркое, как ты.

Папа смотрит на меня через плечо.

— Пора ехать, Элла. Попрощайся со своим другом.

Я подношу цветок к носу и глубоко вдыхаю, мои ресницы трепещут над неоново-оранжевыми лепестками.

— Пока, Макс.

— Увидимся завтра? — Машина начинает двигаться, и Макс бежит, чтобы догнать ее. Он бежит все быстрее и быстрее, почти с той же скоростью, почти догоняя ее.

Я высовываюсь из окна и улыбаюсь ему как раз в тот момент, когда машина рвется вперед, слишком быстро, чтобы Макс мог за ней угнаться.

— Увидимся завтра! — кричу я в ответ.

Макс исчезает из виду, когда мы огибаем угол, и я опускаюсь на свое сиденье, вертя цветок между пальцами. А потом шепчу себе:

— И каждый последующий день.

* * *

Папа увозит меня на своей блестящей машине. Мы покидаем Джунипер-Фоллс и возвращаемся в Нэшвилл тем же вечером, чемоданы и коробки набиты до потолка на заднем сиденье. Он разрешает мне сесть впереди, хотя полиция может выписать ему штраф. Папа говорит, что это особенная поездка, а раз особенная, то я могу сесть впереди и съесть целый пакет жевательных мишек. Оранжевые я оставляю напоследок, потому что они мои любимые.

К тому времени, как мы въезжаем на мою старую подъездную дорожку на конной ферме, у меня начинает болеть живот.

Но не из-за