Долг Короля - Риссен Райз

— Нет.

— А если вы понравитесь принцессе или король решит выдать ее замуж за вас, вы женитесь?

— Нет.

Рин, удовлетворенная его решительным отказом, прильнула к нему ближе.

«Ах, значит, мы умеем ревновать, да, Рин? Вот такое поведение мне нравится больше, чем твоя вечная холодность», — подумал Анхельм, улыбаясь.

— Вы беспокоитесь?

— Конечно, — ответила она сразу же. — Вы мне нравитесь. Мне было бы нестерпимо больно, если бы вы женились на принцессе после того, как признались в любви мне.

— О!

— Да-да, а вы как думали? Нельзя признаваться сегодня в любви одной, а завтра идти и жениться на другой.

Анхельм тихо засмеялся.

— А что бы вы сделали, если бы я все-таки женился на принцессе?

Рин повернулась и посмотрела на него серьезно.

— Убила бы. Нравится вам такой ответ?

— Нет, совершенно, — похолодел Анхельм. В памяти живо всплыл облик любимой с кинжалом в руках и безумной улыбкой на лице.

— Тогда зачем спрашиваете? Если ваш король прикажет вам, вы не сможете отказаться. Я знаю довольно о политических браках, чтобы утверждать это. Анхельм, вы ведь не можете мне обещать, что не женитесь на ее высочестве, так к чему этот разговор?

— Вы сами завели его, — напомнил герцог, и на лице Рин мелькнуло виноватое выражение.

— Ах, да… Простите.

Она отодвинулась, встала и пошла куда-то вглубь дома. Анхельм поднялся вслед за ней. Похоже было, что Рин хочет что-то сказать, но сдерживает себя. Они прошли в большую гостиную, где, к удивлению Анхельма, ворохов вещей не наблюдалось, и царил порядок. Лишь два чемодана стояли открытыми, в них лежала сложенная одежда. Рин не стала зажигать свечи, прошла к громадному дивану из белой кожи, и села, поджав одну ногу под себя, как она всегда это делала раньше. Анхельм осторожно присел рядом с ней.

— Удивительно, но здесь порядок, — заметил он.

— Эту комнату Вивьен отдала мне, пока я не подыщу подходящее жилье. Понятия не имею, зачем ей рояль, ведь она не играет. Наверно, потому что он красиво смотрится с белой мебелью.

Они снова надолго замолчали, но теперь тишина была не уютной, а неловкой.

— Интересно, когда вернется Вивьен? — пробормотала Рин.

— Зная Фриса, могу сказать, что нескоро.

— А кем работает Фрис?

— Моим охранником.

— И он вот так просто вас оставил? — изумилась Рин. — Ради женщины? И вы ему это позволили?

— О, вы даже не представляете, насколько противным он может быть, если не позволить ему пойти за юбкой, — вздохнул Анхельм. — Здесь для меня нет никакой опасности. Ну, разве что одна. Влюбиться до беспамятства.

Рин взглянула на него с усталой улыбкой.

— Вам еще не надоело? Вы как рыцарь из дамского романа.

— Вам не нравится, моя несравненная? — спросил он с несчастной улыбкой. Анхельм знал, что Рин терпеть не может все эти сопли в сахаре, так что нарочно дразнил ее.

— Не подавайте мне пустой надежды. И прекратите вы меня так называть!

Рин поднялась и прошла к окну.

— Вы будете на приеме в честь принцессы? — спросил Анхельм.

— Да, Вивьен приглашена, меня тоже включили в список.

— Позвольте, под какой фамилией?

Рин вздрогнула, и Анхельм понял, что попал в точку: она не помнит своей фамилии и еще не нашла документы, раз пользуется настоящим именем. Но где тогда ее документы? И что будет, если она их найдет?

— А вам зачем знать?

— Хочу сидеть рядом с вами за столом.

— О, едва ли нас пустят за стол, — напряженно рассмеялась Рин. — Вивьен сказала, что я буду участвовать в показе. Открывает его принцесса, а я иду последней в числе остальных моделей. Вивьен готовит шоу, так что завтра… То есть сегодня… Мы весь день проведем во дворце, будем репетировать.

Анхельм оценил перспективы и с облегчением признал, что все складывается как нельзя лучше. Осталось только поймать Кастедара и заставить его вернуть Рин память. В любом случае, ему необходимо сперва поговорить с Илиасом.

— Рин, уже утро. Я, пожалуй, пойду.

Она обернулась и выглядела немного разочарованной.

— Уже?

Анхельм подошел к ней, взял ее руку и нежно сжал. Развернул ладонью к себе и поцеловал.

— Не смейте меня обманывать, Анхельм, — прошептала Рин, отдергивая руку, но герцог не отпустил и прижал ее к своему сердцу.

— Чувствуете? Разве я играю с вами? Вы моя первая и единственная любовь. И ни одна принцесса, ни одна женщина мира не будет значить для меня столько, сколько значите вы, моя прекрасная леди.

— Вы меня пугаете.

Анхельм готов был взвыть: Рин снова не верила ему. Получается, даже с полной потерей памяти она не освободилась от каких-то страхов, связанных с отношениями? Да что с ней такое произошло?

— Простите, если все это звучит нелепо. Простите, если мои признания сбивают вас с толку. Простите, что я люблю вас, хотя мы знакомы всего шесть часов.

— Вы ничего обо мне не знаете.

Анхельм подумал, что уже слышал эту неприятную песню.

— Верно. Все, что я знаю — это то, что передо мной стоит обворожительная девушка. Мы с ней одни в огромном доме. Я ужасно, до смерти хочу поцеловать ее, но не могу себе этого позволить, потому что она меня боится.

Рин мгновенно отвернулась и поджала губы.

— И хотя вино мы пили вместе, но пьян я один, потому что, видимо, несу чепуху. Да?

— Вам пора идти, — Рин отняла свою руку и отвернулась к окну. Анхельм со вздохом отступил на пару шагов и, тяжело дыша, пошел прочь. Еще немного — и он точно наделает глупостей, за которые Рин его потом не простит никогда. Он почти вышел из комнаты, но остановился, когда почувствовал ее ладонь на своей спине. Рин подошла так неслышно, как умела только одна она. Он обернулся, озаренный надеждой. Рин смотрела на него со смесью страха и непонимания. Она взяла его за галстук и потянула за собой. Анхельм послушно шел, как щенок на поводке, его взгляд был прикован к ее глазам; он боялся разорвать этот контакт, словно тогда между ними исчезла бы эта волшебная искра, которая творила непостижимую магию любви. Рин встала на диван, чтобы поравняться с ним ростом. Обняла за шею и приблизила свое лицо к его. Анхельм замер и даже не дышал. Сердце трепетало в нежном предвкушении, но когда теплые губы Рин дотронулись до его губ, оно забилось с такой скоростью, что в ушах зашумело, голова закружилась, внутри оборвалась и полетела вниз какая-то нить, которая связывала его с этим миром. Все стало неважно. Все было неважно, и только