Новогодний Экспресс. Постарайся простить - Кария Гросс

– А ты знаешь, кто это? – спросил Ровланд, указывая на даму.

Неподалеку стояла дама в темном. Белый снег на темной одежде казался таким ярким.

Со стороны я понимала, что она молодая женщина, которую за одну ночь состарило горе. На красивом бледном лице виднелись безжизненные глаза, в которых плескалась боль. Она неустанно теребила брошку возле горла, пока ее горничная строила глазки носильщику и не знала, чем себя занять.

Дама была одета изысканно, но при этом она выглядела так, словно ее выкопали из могилы, отряхнули и привезли сюда.

– Миссис Эллинг! Я уже замерзла, – жалобно противным голосом произнесла горничная, обращаясь к хозяйке. – Где этот поезд! Так и пальцы можно отморозить!

Но миссис Эллинг стояла, словно изваяние.

Она смотрела на маленькую девочку, которая что-то щебетала деду. И в глазах миссис Эллинг была пустота.

– Кто это? – спросила я.

– Маркиза Камилла Эллинг, – произнес муж, вздохнув. – Слышала о крушении поезда в ущелье, неподалеку от Ланштайна? Когда на поезд сошла лавина и часть вагонов снесло в пропасть… Уцелели только четыре первых вагона и два задних, которые вовремя успели отцепить кондукторы. Их перевернуло, но они не упали.

Я поежилась. Ужас какой.

– Да, да, что-то писали в газетах, – прошептала я. – Много людей погибло. Тогда еще по домам ходили и просили деньги для сирот … Я дала им, и сказала, что если что-то нужно, пусть приходят еще. Но они не пришли…

– Год назад в этой катастрофе погиб ее муж и ее шестилетняя дочка Мадлен. Камилла Эллинг так до сих пор и не оправилась от трагедии. Поговаривают, что она часто бросается и хватает за руку маленьких девочек, называя их именем погибшей дочери.

Видеть чужое горе было невыносимо, и я отвернулась.

Прислонившись к фонарю стоял господин лет сорока. Поверх его чемодана виднелась стопка книжечек.

– Это кто? – спросила я.

– Похож на ученого! – заметил муж. – Но я его не знаю.

– Я тоже не знаю, – заметила я, видя, как господин смотрит на снежинки и что-то записывает в небольшую книжечку. С видом мечтательным и каким-то отрешенным он что-то писал.

– Мне кажется, что он поэт, – прошептала я, видя как незнакомец шевелит губами и что-то черкает.

Я повернула голову, как вдруг увидела красивого незнакомца. Он стоял на перроне, освещенный фонарем. Снег падал на его черные волосы. И я невольно зацепила его взглядом, словно он что-то иное. Рядом с ним так же стояли слуги, но красавец был на голову выше их. Невероятный красавец думал о чем-то своем, а потом повернул голову в нашу сторону. Кажется, он готов был улыбнуться, и ожидал, что я улыбнусь ему.

Что-то внутри напряглось, словно на меня на секунду упала тень опасности.

“Он – опасен!”, – стучало в моей голове. – “Он – опасен!”

Но я тут же отвела взгляд. Чувство неловкости и опасности никуда не делось. Я посмотрела на бледное лицо мужа, который бросил взгляд на часы.

– Такого еще не было, – послышался голос старика. – Чтобы поезд не пришел! Но и не было такого, чтобы он опоздал!

Все посмотрели на часы. До полуночи оставалось десять минут.

– Ты как себя чувствуешь? – шепотом спросила я у мужа, который похлопал меня по руке. – Может, присядешь?

Мне показалось, что он почему-то побледнел. Неужели опять началось?

– Все в порядке. Хотелось бы постоять на ногах, – заметил муж, усмехнувшись. Его светлые волосы разметались по плечам. – Знаешь, за два года я почти отвык стоять…

Фух, я подумала, что моя жертва была напрасной, и страшная болезнь снова вернулась.

– Так какое желание ты решил загадать? – спросила я, чувствуя, как сердце бьется в предвкушении чего-то необычного.

Несколько нетерпеливых дам и господ, разочаровано вздохнули и направились с чемоданами в сторону вокзала.

– Он уже не приедет! Зря мы отказались от ужина у Росвельдов! Там подавали бы мои любимые монмарше! – недовольным голосом заметила дама, погоняя служанку. Господин кивнул в знак согласия.

Я вспомнила вкус длинных пирожных, которые здесь называют “монмарше” в честь повара. По вкусу не отличимы от трубочек с заварным кремом.

За первой парой стали уходить и остальные. Это казалось заразным. Многие срывались с места, отряхивали свои заснеженные чемоданы, ворчали, что зря согласились на авантюру.

– Дедушка, а поезд приедет? – спросила внучка, глядя на уходящих с перрона.

– Знаешь, моя звездочка. Это как в любом прибылом деле. Прибыльное дело не любит отчаявшихся и нервных. Сначала оно вышвыривает нервных, потом выдавливает отчаявшихся. И тут случается самое интересное, – усмехнулся старик, положив руку ей на плечо.

– Дедушка, а правда поезд способен исполнить любое желание? – спросила внучка.

– Любое желание может исполнить твой дедушка, – с усмешкой произнес магнат, вздыхая. – А все остальные лишь жалкие подражатели. Итак, что хочет моя звездочка?

Девочка попросила деда наклониться, а он склонился, едва заметно поморщившись. Слуги с тревогой посмотрели на него.

– Дедушка не может исполнить это желание, – мягко произнес дедушка. – Если дедушка научиться воскрешать мертвых, то он станет еще в десять раз богаче. А это уже будет неприлично.

Я дернулась, глядя на мужа.

– А что случилось с родителями этой девочки? – спросила я.

– Они ехали в пятом вагоне. В королевских апартаментах. Вагон нашли на самом дне ущелья… Никто не выжил, – произнес со вздохом мой муж.

Боже мой, бедная девочка. Душу защемило от чужой боли.

В этот момент послышался протяжный гудок.

Сердце, которое на секунду испугалось от неожиданности, тут же оживилось, когда в небольшую арку въехал роскошный паровоз. Из его труды валил не то фиолетовый, не то сизый дым. Сначала мне показалось, что поезд покрыт инеем, поэтому сверкает. Но потом я поняла, что это магия.

Красивый, черный, с ледяными узорами, он пронесся мимо нас. Обледеневшая платформа под ногами задрожала от стука колес. Я прижала к голове шляпку, чувствуя, как поезд порождает снежный вихрь. “Новогодний Экспресс”, – пронеслась мимо меня золотая надпись, а я смотрела с детским восторгом на