Людмила Бояджиева - Возвращение Мастера и Маргариты

– Ну?! – восторжествовал Максим. – Больше полувека прошло, а все–таки он вертится! И целый ящик пластинок. Мы будем танцевать каждый день!

– О… – присев у ящика, Маргарита горестно нахмурилась: – Его бросали. В конвертах сплошные осколки. Шульженко, Утесов… – она перебирала обломки погибших пластинок. – "Танго и фокстроты". Смотри отбит только краешек! Можно ведь пустить с середины?

Игла встала в бороздку, переливаясь волнами пошла вертеться черная толстая пластинка и явились откуда–то первые такты исподволь вступающего танго.

– "Компарсита!" – узнала Маргарита.

– Это жизненно необходимое нам танго. Позвольте? – Макси подхватил даму по всем правилам бальной выправки, но сделав два шага сбился, наступил на юбку и, лихо раскрутив партнершу, вместе с ней рухнул на диван. Последовали законные, супружеские, но от этого не менее страстные поцелуи.

– Похоже, к исполнению танго нам надо упорно готовиться. Репетиции начнем завтра, – Маргарита поправила оборванную юбку. – И диван, кажется сломали. Надо поискать что–нибудь менее бурное.

Максим склонился над коробкой с останками пластинок, извлек маленький диск и поднял над головой:

– Ага! Я так и знал! "Если уж везет, то везет во всем" – первый закон любимчиков Фортуны. Вот именно то, что непременно должно было оказаться здесь: "Музыка к кинофильмам. И. О.Дунаевский".

– Чудеса… – Маргарита взяла пластинку. – Маленькая, но совершенно целая. Ты ее искал?

– Именно ее! – Максим включил патефон. – Послушай, нет ты послушай этот голос и слова: "…Сердце в груди бьется как птица…" – Он сел рядом, обнял Маргариту так, что ее голова устроилась на его плече и с вкрадчивыми интонациями Арины Родионовны начал: – Представь – Москва, ночь, канун Первого мая 1937 года…

" – Ну куда, куда ты меня тащишь? Нет, ты серьезно? Обалдел совсем! Я ж в тапках, – упиралась Варя, но муж, приложив палец к губам с видом строжайшей секретности, достал из кармана связку ключей и потряс у ее носа. Затем снова потянул в коридор. В темноте светлели на вешалке летние плащи, топорщился спицами мамин клетчатый зонтик. На отрывном календаре последние часы доживал листок "30 апреля. 1937 год".

– Вот еще тайны! Ничего не понимаю, – Варя надула по–детски пухлые губы, обрисованные сердечком. Лев подумал, что в долгие часы разлуки не мог вообразить ничего желаннее этих губ, этих тонких, высоко выгнутых бровей, черных глаз – капризных и манящих одновременно. Не удержался, притиснул жену к черному дермантину входной двери и жадно набросился с поцелуями.

– Теперь что, остаемся? – переведя дух после затяжного поцелуя и упираясь ладонями в его грудь, спросила Варя. Она призывно и томно смотрела в красивое лицо Льва снизу вверх, соблазнительно шепча: – У мамы последние предпраздничные репетиции с вундеркиндами, придет поздно. Клавдия личные дела устраивает. У нее романы, романы!

– Мишка спит, тесть заседает, распределяя праздничные награды, продолжил Лев. – Мы одни во всей квартире. Но это вовсе не то, что в ДОМЕ! Я предлагаю вам волшебное свидание, графиня Горчакова–Люксембург!

– Фи! Какие теперь графини. Растолстела, как знатная свинарка, – Варя кокетничала, поймав взгляд мужа, нырнувший в вырез ее легкого халатика. Ладно, прогуляться согласна. Только переоденусь.

– Э, нет! – Лев поймал жену за руку. – Этот роскошный туалет как раз то, что требуется в моем представлении. – Он открыл дверь и вытащил упирающуюся Варю на лестничную клетку.

На цыпочках, воровской пробежкой они поднялись на один пролет к чердачному этажу, откуда вела к закрытой оцинкованной двери чердака металлическая пожарная лестница.

– Извольте следовать за мной, прелестнейшая.

– Но там заперто! Где ты взял ключи? Крыша – стратегически важный объект. Оттуда шпионы могут наблюдать за Кремлем. Нас ведь столько раз предупреждали, чтобы следили за посторонними, – придерживая полы длинного крепдешинового халата с луговыми букетами по сливочному полю, Варя поднималась вслед за мужем. Вверху лязгнул замок, проскрипела дверь. Вцепившись в руку Левы Варя нырнула в темноту. Лев достал фонарик и пошарил вокруг. Свет выхватил переплетение труб, электрических кабелей, мощные бетонные стропила, держащие перекрытия.

– Не ротозейничай, здесь пыльно и душно. За мной, за мной, товарищ Горчакова!

– Пахнет мышами. А стрелки зачем?

– Указывают выход к люку на крыше. Если бы, допустим, началась война и кто–нибудь стал кидать в наш дом бомбы, мирные жители вышли бы на крышу, что бы их ловить.

– Дурацкие шутки… Я и так боюсь. Не войны, мышей…

– Мы уже пришли. А ну, держись за мою шею… – Лев обнял жену. Крепче. Еще крепче. Поцелуи отставить. Закрыть глаза! Здесь секретные объекты, подглядывать строго воспрещается.

Варя зажмурилась и почувствовала, что ее поднимают вверх, затем ставят. Тут же лязгнул под каблучками домашних тапочек металл, омыло лицо ночным весенним воздухом.

– Ой… Красота… – Варя открыла глаза, но не выпустила шею Левы. Зрелище захватило дух. Они стояли на площадке гигантской плоской крыши, похожей на спящий фантастический город. Портики с колоннами, лесенки, тумбы, массивные прямоугольники труб, "суфлерские будки" чердачных окон все было залито голубым, призрачным лунным светом.

– Снизу тянет теплом, а свет как на сцене!

– Сегодня весь день палило солнце. Цемент разогрелся, железо тоже. Я не сомневался, что мы не простудимся.

– Так ты уже здесь побывал, хитрюга!

– Забываешь, милая, кто твой муж. Глянь–ка вон туда и туда. Мощные прожектора, направленные на мост. Праздничное освещение Кремля, центральных артерий столицы, Красной площади! Устанавливали мои ребята и иллюминацию в виде гирлянд тоже. Впечатляет, а?

Варя подбежала к высокому парапету, заглянула вниз, отпрянула. Посмотрела в счастливое лицо мужа и расхохоталась – звонко, рассыпчато, откинув голову с уложенными в парикмахерской кудряшками.

– Левушка, это же чудо – весь Кремль в огнях! И звезды на башнях горят рубинами. А гирлянды, а флаги! Ой! Там аэростат, вон в небе весь светится а под ним портрет товарища Сталина! Прямо как в сказке! Неужели это все придумал ты?

– Ну… – Лев смущенно замялся. – В спецотделе Моссовета по устройству праздничного оформления твоего мужа считают приличным специалистом. Схема размещения прожекторов в этом районе моя. Иллюминация в Кремле и на Красной площади – тоже.

– Я знаю, знаю теперь, кто мой муж! Мой супруг – Лев Всеволодович Горчаков – обыкновенный волшебник.

– Ах, Варенька, это потому, что тебе не известно, что изобрели американцы, – Лев покачал головой с явным огорчением.