Влада Воронова - Крест на моей ладони

— Скажи ей обо всём прямо. При ваших обстоятельствах чем меньше недоговоренностей, тем лучше.

— А если она скажет «Нет!»?

Я опять пожала плечом и ответила:

— Меня всегда меньше пугало состояние «нет», чем «не знаю». Предпочитаю ясность и определённость, пусть даже они будут не такими, как хочется.

Джакомо неуверенно потоптался, хотел что-то сказать, но не успел — нас взяли в жёсткий захват две хелефайские двойки.

— А ты вовсе не такой хороший боец, как говорят глупцы, — презрительно сказал их командир, помахивая сумкой с ноутбуком.

— Поосторожнее, — ответила я. — Эта машинка стоит вдвое дороже, чем тебя можно продать.

Хелефайя презрительно дёрнул ушами и жестом велел отвести нас к подножию административной лестницы. На верхней площадке ждал какой-то кареглазый дарко в светло-сиреневом тайлонаре — средней ширины ряса до щиколоток, воротник-стойка, длинные узкие рукава. Пояс широкий, шёлковый, со сложным тканым узором. Поверх рясы наброшена просторная мантия на два тона темнее. Длинные рукава с разрезами от края и почти до самой головки, на груди полы мантии скреплены тремя золотыми пуговицами с расписными эмалевыми вставками. У воротника рясы приколота золотая филигранная брошь, на голове дарко надета тоненькая золотая диадема в виде затейливо сплетённого венка, пальцы унизаны перстнями, на запястьях браслеты. Блестящие побрякушки хелефайи любят не меньше, чем сороки, и, не регламентируй обычай количество драгоценностей, увешались бы ими не хуже новогодней ёлки.

А вот алиира у дарко нет. Однако на вышвырка, лишённого членства в общине изгнанника, он совсем не похож. Рядом стоят хелефайи свиты в серых тайлонарах и тайлонурах, — три женщины, четверо мужчин. Судя по алиирам, все из разных нычек.

Мужская и женская одежда у хелефайев не различается, как и причёски — разве что хелефайны разделяют волосы на прямой пробор и скрепляют двумя заколками.

— Это всевладыка Дуанейвинг, — испуганно прошептал Джакомо. Командир стражи крепким тычком в спину заставил нас поклониться.

Дарко и свита смотрели с равнодушным презрением. Их красота сияла так, что невозможно было отвести восхищённый взгляд, грация движений зачаровывала. Я сразу же почувствовала себя толстой неуклюжей уродиной, изначально никчёмной и грязной. Я глянула на Джакомо. Его придавили те же чувства.

Мгновенно вскипела злость.

— Дешёвки длинноухие, — тихо сказала я Джакомо. — Мы внизу, а они на вершине лестницы, — хотят подчеркнуть величие и недосягаемость Старшей Крови. Приём аристократов и дегенератов, только ещё фанфар не хватает.

Цитат из российских кинофильмов Джакомо не знал и юмора не понял, но основную мысль уловил.

— Только не уточняй, — шепнул он, — куда дивнюки обычно вставляют свои фанфары, я и так догадался.

У всевладыки слегка дёрнулись верхушки ушей, почувствовал, что встреча начала развиваться не по его сценарию.

— Ваши деяния поразительны, всевладыка Дуанейвинг, — сказала я. — В памяти народной они будут жить столетиями, ибо воистину станут неповторимыми.

И Дуанейвинг, и Джакомо глянули на меня с удивлением.

— Вознести плоть на вершину лестницы, — пояснила я, — а честь при этом опустить в грязь, где надлежит валяться только свиньям, сумеет далеко не каждый. И совершенно точно ни один здравомыслящий людь не станет повторять подобное… — тут я сделала крохотную паузу и произнесла со всем возможным ехидством: —…достижение.

От затрещины стражника я уклонилась и сказала:

— Людей оценивают по их поступкам. Но если чьим-то главным достоинством становится порода, то речь, несомненно, идёт о хряках и свиноматках.

— Тем более, что уши похожи, — тихо добавил Джакомо.

От ярости Дуанейвинг на несколько мгновений онемел. Я запоздало сообразила, что сначала надо было выяснить, почему нас задержали, а лишь затем язык распускать. Тем более, что здесь и Джакомо. Но уже поздно, что сделано, то сделано.

— Вы должны привести сюда ар-Даллигана ли-Вириара, — приказал Дуанейвинг.

— Должны? — переспросила я. — Ваша власть кончается за пределами Общинного Круга, владыка Хелефайриана. Вы можете приказывать Дивному Народу, но не человекам.

— Ли-Вириар повинуется мне, — ответил Дуанейвинг.

— Вот ему и приказывайте.

— Но это ты увела его на основицу!

— Ли-Вириар не баран, всевладыка Дуанейвинг, чтобы его можно было куда-то уводить. Ли-Вириар поселился там, где ему понравилось, и занимается тем, чем считает нужным. Если вы хотите с ним поговорить, то напишите письмо. Я передам. А дальше будет так, как решит ли-Вириар.

— Письмо с приказом вернуться было отослано вчера. Ответа ли-Вириар не дал до сих пор.

— Значит, письмо такое, что отвечать на него у адресата нет ни малейшего желания. Напишите другое, достойное того, чтобы потратить время на ответ.

— Ты можешь не дожить до рассвета, обезьянокровка!

— Вполне возможно, — согласилась я. — Но кто гарантировал, что вы, всевладыка Дуанейвинг, доживёте хотя бы до заката?

— Ты смеешь мне угрожать?

— А вы считаете, что дали повод для угроз?

— Позволь, всевладка, — вскричал обозлившийся командир стражи, — я перережу глотку этой обезьяне! — В рукоять дальдра он вцепился так, что побели костяшки пальцев.

— Поосторожней с холодным оружием, — сказала я. — Священный клинок не любит, когда его вынимают понапрасну, и может наказать владельца.

Я замедляла и растягивала слова, утяжеляла и подчёркивала ударения, сокращала паузы. Привыкший бездумно повиноваться приказам страж быстро включился в гипнотический ритм речи, кончики ушей обвисли и едва заметно задрожали.

— Ты его из ножен, а он тебя — по пальцам, — говорила я. — Ведь в нём сила первой яблони, священного источника и опорного камня. Его мудрость следует только за дарованной ими истиной, а не за тщеславным самодурством носителя ножен. Обнажая дальдр, ты тем самым отдаёшь себя на суд первоначал твоей земли. Настолько ли ты уверен в своей правоте, чтобы проверить её на священном клинке? или всё же есть сомнения? серьёзные сомнения? или — несомненные сомнения? Так достань дальдр, открой его правоту.

Хелефайя невольно потянул кинжал за рукоять, вынул до половины.

— Давай!

От неожиданно громкого вскрика пальцы стража дрогнули, на одном из них появился крохотный, всего-то на одну каплю крови, порез. Но и его оказалось вполне достаточно, чтобы остальные стражи отпрянули от нас в испуге, а свита всевладыки уставилась на своего хозяина с беспомощной растерянностью.