Владимир Моисеев - Наивный наблюдатель
Удивительно, но Марго не спала и, едва он перешагнул порог, принялась настойчиво расспрашивать, как прошло мероприятие. Никогда прежде Марго не проявляла столь явного энтузиазма к его занятиям. Наверное, почуяла, что Зимину удалось сделать еще один шаг вверх по лестнице человеческого успеха, что элита признала его своим.
Марго выслушала его отчет с нескрываемым восторгом. Зимину было приятно отвечать на ее вопросы. Ему этот интерес понравился. Зимин впервые увидел, как выглядит человек, вытаращивший от удивления глаза. Он не жалел красочных деталей, кое-что даже приукрасил. Марго охала и требовала подробностей. Уснули они поздно.
Утром сработал коммуникатор, опять объявился Клим. По сети он разговаривать не захотел и напросился в гости. Зимин разрешил ему приехать.
Клим оказался вторым человеком, первой была Марго, который искренне обрадовался тому, что Зимин посетил мероприятие реконструкторов. С Марго все было ясно, она никогда прежде не слышала, что люди способны так странно своевольничать, что там ни говори, а жизнь в Трущобах организована жестко, желающих нарушать правила поведения днем с огнем не отыщешь, каждый знал, что ему можно делать, а чего делать нельзя. А вот реакцию Клима понять было гораздо сложнее, все-таки он был законным обитателем Усадьбы, проявления крайнего индивидуализма для него должны быть привычными.
Клим улыбался, и это вызвало у Зимина раздражение. Наверное, потому что не сумел понять причины подобной реакции. Зимин почувствовал, что наступает момент, когда от него требуется на время забыть о свойственной ему деликатности и проявить настойчивость, а если не поможет, то и наглость. Конечно, он не привык пока к подобному поведению, но необходимо было разобраться, что происходит. Иначе, какой из него получится писатель? Выбора не было.
— Зачем вы пришли, Клим?
— Хочу кое-что сказать вам.
— Слушаю.
— Я очень рад, что вы побывали на мероприятии.
— Об этом я догадался, не понял только, какая вам от этого радость? А ведь вы обрадовались, не отрицайте.
— Это заметно?
— Да. Бросается в глаза. А еще вы улыбаетесь.
— Ну и что? Это не преступление.
Зимин немедленно вспомнил о том, что в Трущобах для борьбы с преступниками правоохранительные органы давно применяют медикаментозные методы. Называлось это «прививка против насилия». После первого проступка человеку делали особый укол. Для профилактики. После чего любое нарушение закона неминуемо приводило к неизлечимому заболеванию. Зимин знал об этом, потому что однажды в разработку попал его хороший знакомый из Трущоб, за что поплатился жизнью.
Представить, что подобные методы будут применяться в Усадьбе, было трудно. Однако насколько знал Зимин, действия правоохранителей полностью контролировались компьютером, нельзя было исключать, что программа отнесется к обитателю Усадьбы, нарушившему закон, так же беспощадно, как и к трущобнику. Не увидит разницы. Проверить это было сложно. На его памяти наказывали только работников.
— В Усадьбе за преступления убивают? — спросил он.
— Только нанятых в Трущобах работников, — ответил Клим.
— Это не очень хорошо.
— Кто же спорит.
Они замолчали.
— Какой странный разговор у нас получается, Клим, — сказал Зимин.
— Пожалуй. Может быть, начнем сначала?
— Как это?
— Сделаем вид, что я только что пришел. Здравствуйте, Зимин. Рад вас видеть.
— Зачем вы пришли?
— Хочу кое-что сказать вам.
— Слушаю.
— Я очень рад, что вы побывали на нашей встрече.
— Об этом я догадался, не понял только, какая вам от этого радость? А ведь вы обрадовались, не отрицайте.
— Это так заметно?
— Да. Сейчас ваша реплика, постарайтесь сказать что-то другое, не так, как в прошлый раз. Иначе опять зайдем в тупик.
— Я хочу, чтобы вы стали одним из нас, — произнес Клим торжественно, его голос слегка дрогнул.
— К сожалению, это невозможно. Не могу представить себя частью какой-то группы. Даже самой неформальной и толерантной. Не гожусь по психологическим причинам. Пробовал, но меня вычеркивают из списков на третий день. Говорят, что я бесперспективен и социально порочен. Своего рода феномен.
— Таких людей, как вы, много. Я, например, сам такой. И почти все мои товарищи из группы реконструкторов. Мы лишены общественной жилки.
— Зачем же вы объединились? — удивился Зимин.
— Вместе легче отстаивать свои права.
— Какие-то особые, неведомые прочим права?
— Мы не собираемся нарушать законы. На свете нет более законопослушных и ответственных людей, чем мы. Но право жить по-своему у нас не отнять. Не думаю, что наши требования невыполнимы. В нашем желании нет ничего вызывающего или противозаконного.
— То есть свой контракт вы отработаете до конца, — не выдержал Зимин.
— Узнали? — улыбнулся Клим. — Я знал, что рано или поздно вы меня разоблачите. Вы — глазастый. Это еще одна причина, чтобы заполучить вас в наши ряды.
— Выходцы из Трущоб, объединяйтесь!
— Все намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Среди работников, которые несут трехчасовые вахты есть и коренные обитатели Усадьбы. Кого-то привлекают острые ощущения, кому-то работа помогает держать свое тело в тонусе. Я, например, ни разу в жизни не был в Трущобах, но контракт подписал. Мне так захотелось.
— Почему?
— Я сделал это после нашей нелепой драки возле клуба. Как-то это получилось гадко, недостойно джентльмена и денди. Единственное, что мне пришло в голову — стать одним из работников. Мне показалось, что это поможет загладить вину перед вами и остаться человеком. Знаете — помогло.
— От меня-то вы чего хотите?
— Ничего. Я хотел вас предупредить, что очень скоро у вас начнутся неприятности. Власти Усадьбы не любят людей, не склонных к общественной жизни. Мы, со своей стороны, обязательно вам поможем, однако рекомендую быть настороже. И обязательно примкните к какой-нибудь группе, хотя бы к нашим реконструкторам. Охрана порядка сортирует личные дела обитателей Усадьбы. Следят за тем, к каким общественным организациям они принадлежат. Человек, у которого нет в деле соответствующей отметки, вызывает подозрение.