Александр Фед - Ариадна обрывает нить

– Что же ты молчал о дровах, когда мы готовы были разжечь костёр из кокосовых скорлупок?

– Крис, я всегда верил в ваши силы и рад, что не ошибся в вас.

Брёвна были аккуратно уложены на угли и, скоро, круг, сидящих возле костра, заметно расширился от нестерпимого жара, а появившееся пламя вновь осветило лица астронавтов, дружно поедающих горячую, ароматно пахнущую картошку, щедро посыпая её солью.

Горячие, рассыпчатые клубни, обжигающие руки и губы, прервали споры, а дым костра, был хорошим предлогом смахнуть слёзы прощания, которые не желали ждать отдельных комнат.

В полном молчании пляжная трапеза подошла к концу. Горелые картофельные корочки упали в догорающий костёр, который был тщательно залит водами океана, принесёнными в оставшихся кокосовых скорлупках, так и не ставших добычей огненных «светлячков», чтобы не портить детских воспоминаний о кострах, в которых не было подобной экзотики.

Почти в кромешной тьме экипаж побрёл по крутому склону, направляясь к спальным корпусам. По комнатам разошлись молча и быстро. Каждый думал лишь об одном, что через девять часов они покинут Землю.

Сразу же, после завтрака, чтобы избежать излишних переживаний, направились к ожидающему их автобусу. Проходя мимо одной из беседок, в которых они часто вели весёлые, научные и философские разговоры, Щербаков остановился, настоятельно приглашая всех своих попутчиков, зайти в неё на минутку, чтобы «присесть на дорожку».

– Сергей, у нас достаточно жёсткий график. – Попытался возразить Берк, опасаясь любых неожиданностей, способных повлиять на спокойный, размеренный ход событий.

– Понимаете, Шон, примета такая на Руси есть, перед дорогой присесть на минуту, вроде мысли привести в порядок.

Видя не привычную серьёзность Щербакова, спорить, не стали и наспех забежали. Кто сидел, кто стоял, едва сдерживая нервозность, от глупого, бессмысленного ритуала и упрямства русского физика.

– Да, не по-людски всё это, не по-людски, – тихо прошептал Сергей. – Ну, да бог им судья. Как говорится: «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу…»

– Ты что-то сказал? – Анни старалась не отходить от Сергея, чувствуя себя увереннее и спокойнее рядом с ним.

– Ничего, уже проехали, – не сдержался Щербаков.

– Ты сердишься?

– Прости, Анни, всё хорошо. Давай-ка, поспешим, а то без нас улетят.

– Если бы, – тихо вздохнула она.

– Аннушка, не кисни. Просто, сегодня, мы все плохо выспались. Взлетим и отдохнём…

Через несколько минут, экипаж сидел в мягких креслах автобуса. Путь был не близким. Стартовая площадка располагалась на противоположной стороне острова. Все, кроме Сергея и Анни, сидели по одному, заняв места у окон. Автобус качнулся на развороте и тронулся в путь, оставляя привычные корпуса и строения центра в прошлом.

За окнами тянулись знакомые, уже привычные дома и пальмовые рощи. Анни, обняв левую руку Сергея, прижалась к нему, положив голову на его плечо. Кто-то смотрел в окно, другие спали или делали вид, что спят, старательно закрыв глаза, чтобы не видеть заоконного пейзажа.

Щербаков, почти всю дорогу смотрящий в окно, осторожно повернулся к спящей Анни и поцеловал её в макушку, нежно укрыв её левую щёку своей тёплой ладонью.

– Зря они так, – подумал Сергей, вспомнив беседку. – Летим, чёрт знает куда, и даже не присели на дорожку. Не знаю. Мне всегда было легче после этого, словно точку ставишь – конечную и начальную одновременно. Сел – и простился с домом, встал – и отправился в путь. Да, не по-людски, всё вышло… Не хорошо… плохая примета…

С правой стороны по ходу следования автобуса показался долгожданный мыс, уходящий далеко в океан. Длиной более двух километров, он представлял удивительное, поистине фантастическое зрелище. На нём расположился стартовый комплекс, позволяющий такому огромному космическому кораблю, как «Нить Ариадны», не только оторваться от поверхности планеты, но и преодолеть её притяжение.

Строительство этого уникального сооружения началось фактически сразу после того, как на Конгрессе было принято решение о создании на острове Вознесения Центра по подготовке звёздной экспедиции. Впрочем, и это решение родилось в спорах. Стоит сказать, что баталии были яростные.

Основной причиной всех противоречий была невообразимо огромная масса звездолёта, которая была сопоставима с весом десятка космических челноков, которые, с таким большим трудом, человечество всё же научилось выводить в космос.

Весь полувековой опыт мировой космонавтики и освоения около земного пространства подсказывал единственно возможное решение – сборка звездолёта должна проводиться на околоземной орбите, причём, отдельными, как бы самостоятельными частями, как это делали с орбитальными станциями, собирая их, словно конструктор.

Однако и у этого варианта были яростные противники. В основе их требования – собирать звездолёт на острове Вознесения, было утверждение, что только земная сборка может гарантировать нужное качество, исключающее всевозможные «если» и «вдруг». Однако чтобы согласиться на этот, весьма привлекательный вариант, необходимо было найти способ выведения корабля подобной массы в открытый космос с поверхности планеты.

К всеобщему удивлению, решить эту проблему помог случай. В состав рабочей группы конструкторов был включён японский физик Гото Тэцуя, проявивший интерес к столь трудной и необычной проблеме. Прибыв на остров, он, вместе с другими своими сотоварищами по научной группе, вторую неделю бился о стену проблемы, не находя выхода.

Измученные жарой и «мозговым» истощением, как они любили шутить между собой, почти вся исследовательская группа отправилась на пляж. Именно там и было найдено простое и гениальное решение. Глядя на весело катающихся с горки детишек, которые шумно плюхались в воду с небольшого трамплина, создавая фонтаны брызг, Тэцуя стал свидетелем весьма впечатляющего зрелища.

Огромный толстяк, с диким воплем пронёсся по жёлобу горки и, подлетев ввысь почти на полтора метра, плюхнулся в воду, породив истинное цунами, чем привёл детвору в неописуемый восторг.

– Есть! Есть! Я нашёл! – подобно Архимеду вскричал Гото, вызвав дружный хохот среди своих друзей физиков.

Так родилась идея разгонной горки в форме перевёрнутой циклоиды – дуги, которую рисует точка, расположенная на краю окружности, которую катят по прямой. С виду, эта линия напоминает половинку окружности, но немного «разогнутую» или вытянутую в середине дуги, но сохраняющую крутые края.