Евгений Бенилов - Человек, который хотел понять всё

Он опять посмотрел в окно: дождь перестал, из-за серых туч выглянуло робкое ноябрьское солнце. Дорожный указатель «Город – 22 км», расположенный сразу за воротами, заблестел ярко-синей краской; клены у соседнего корпуса рассеивали красно-оранжево-желтую часть солнечного спектра во все стороны.

Воздух за стеклом, наверное, кишел запахами осени… Господи, почему ж они никогда не открывают окна?!

Франц находился здесь уже почти два месяца, но на поправку шел почему-то очень медленно. Как он понял из объяснений Тани, выход из Лифта находился прямо на территории Госпиталя, так что Франца забрали в операционную без задержки. Да и раны его долговременных последствий иметь, вроде бы, не могли – никаких важных органов не задето. Насчет последнего, врочем, Таня уверена не была, ибо хирург, оперировавший Франца, ни по-английски, ни по-русски не говорил и лишь выдал ей (в качестве сувенира?) извлеченную во время операции пулю. Так или иначе, но лицо Доктора во время ежевечерних обходов лучилось оптимизмом, и никаких дополнительных процедур он не назначал – ни физиотерапии, ни уколов, ни даже анализа крови. Лечение сводилось к регулярным заменам повязок, обработке ран какими-то жидкостями и бесчисленным таблеткам. Две недели назад Франц стал потихоньку вставать с постели и совершать короткие прогулки по своей комнате, а позавчера ему, наконец, сняли с руки гипс. Однако чувствовал он себя все еще очень слабым, да и правая кисть почти не действовала – помимо перебитого предплечья, у него, видимо, было повреждено сухожилие.

Солнце исчезло за тучами, снова пошел мелкий дождь. Трава на газонах потемнела, лужи на черном полу асфальта отражали серый потолок неба. Дело шло к вечеру: половина пятого. Через полчаса приедет Таня.

«Не люблю дождь», – подумал Франц.

Таня приходила каждый день и развлекала его все отведенное на посещения время. Франц говорил мало, в основном слушал: какую замечательную вазу она вылепила сегодня утром и почему позавчерашняя ваза так перекосилась в печи. Она увлеклась здесь лепкой – познакомившись на третий день после своего выхода из Госпиталя с каким-то местным художником-керамиком. Тот пригласил ее в свою компанию – по таниным словам: «…все совершенно нормальные люди, ни одного психа – душа отдыхает». Таня также много рассказывала о местном Городе: получалось, что он организован намного понятнее, чем города на предыдущих ярусах (что, видимо, являлось результатом малого количества «психов»). Более того, уровень здешней жизни оказался необычайно высок – Таня путано объясняла это высокой степенью автоматизации производства. Другим отличием от предыдущих ярусов являлась незаметность и неважность «потусторонней» части бытия. К примеру, с каждым, прибывшим со Второго Яруса, беседовал следователь, но уже после одного-двух допросов следствие всегда приостанавливалось и подследственного оставляли в покое. А главное, на следующий ярус подследственных переводили только с их согласия! На практике, однако, никто такого согласия не давал, ибо считалось, что «хорошие» и «плохие» ярусы идут через один; причем хорошие становятся все лучше и лучше, а плохие – все хуже и хуже. Из этого с очевидностью вытекало, что Четвертый Ярус является сущим адом, так что все оставались здесь, на Третьем, до самой второй смерти.

Франц своего Следователя еще не видел, но слышал о нем множество таниных рассказов (согласно действовавшим здесь правилам, дела «партнеров» вел один и тот же человек). По ее словам, первый допрос должен был состояться со дня на день прямо тут, в Госпитале, как только позволит здоровье Франца. В качестве предварительной процедуры он уже заполнил неминуемые Анкеты, переданные Следователем через Таню. Примечательно, что вопросы в этих Анкетах совершенно не касались «земной» жизни Франца и относились исключительно к тому, что с ним произошло на предыдущих ярусах. Заполнение Анкет неожиданно увлекло его: перенося воспоминания на бумагу, Франц чувствовал, что освобождается от них. Он попытался обсудить события на Втором Ярусе с Таней, но та – в который раз – отказалась наотрез. Настаивать было бесполезно: она просто вставала и уходила, не дожидаясь конца посещений. Он даже не добился от нее вразумительного объяснения, каким образом они добрались до Лифта (его собственные воспоминания обрывались в момент ранения и возобновлялись уже в Госпитале, два дня спустя).

Говорить Таня хотела лишь о будущем: как они будут здесь жить, чем Франц станет заниматься, и какой им нужен дом.

Дождь продолжался, за окном стемнело – щелкнув соответствующей кнопкой на пульте, Франц включил дополнительную лампу над изголовьем кровати. Три минуты шестого… где же Таня? И, будто в ответ на его вопрос, вдалеке на дороге появились два огонька – фары приближавшейся машины.

Но это была не Таня.

Большой черный автомобиль неизвестной Францу марки въехал в ворота Госпиталя и остановился под окном францевой палаты. Мотор выключился, громко хлопнула дверца – из кабины вылез человек с черным атташе-кейсом, пробежал под дождем с десяток метров до подъезда и вошел в здание.

Через три минуты в дверь постучали; «Войдите!» – громко сказал Франц.

В комнату вошел черноволосый мужчина среднего роста.

– Здравствуйте, – сказал он, улыбаясь. – Я ваш Следователь. Вы можете звать меня…

Следователь был одет в тонкий свитер синего цвета и выгоревшие джинсы.

Темные глаза его живо смотрели из-под очков в черной выгнутой оправе, на смуглом выразительном лице красовались небольшие усы. Он был примерно одного возраста с Францем – около тридцати пяти лет.

Отодвинув от стены стул, Следователь сел и положил свой атташе-кейс на колени.

– Как себя чувствуете? – с участием спросил он.

– Спасибо, ничего.

– Мне о вас много рассказывала Таня.

– И мне о вас много рассказывала Таня.

Они одновременно улыбнулись.

– Сначала формальности: Анкеты, я полагаю, вы уже заполнили? – Фриц пошарил взглядом по комнате, заметил тумбочку с другой стороны кровати и встал.

– Не беспокойтесь, я достану сам.

Он уложил папку с Анкетами в атташе-кейс и вернулся на место.

– Теперь неформальная часть, – Следователь составил портфель на пол и положил ногу на ногу. – Какие у вас планы?

– Выбраться отсюда как можно скорее.

– «Отсюда» значит «из Госпиталя»?

– Да.

– Отчего такая спешка?

– По многим причинам. В основном потому, что я не понимаю их, а они – меня.

– А-а… – протянул Следователь, будто обманувшись в ожиданиях услышать что-то интересное. – На это жалуются все подследственные до единого.