Александр Розов - Мауи и Пеле держащие мир

— Хорошую, — невозмутимо ответила Иаои, — можем угостить.

— Это Люггер иносказательно спросил, — пояснил Тореро, иберийский креол, примерно ровесник Люггера, но несколько выше ростом и значительно более худой.

— Вы что, вообще травку не курите? — не скрывая удивления, спросила юная маори.

— Курим, — ответил Люггер, — но не в любой момент жизни. Сейчас мы, как бы, команда прикрытия доктора Упира, это, типа, боевая задача, а значит: ни травки, ни выпивки.

— Может, вам и какао нельзя? — ехидно спросила Рут, — Типа, наркотик.

— Что за херня? — Люггер даже выпучил глаза, — Какой еще наркотик?

— Теобромин, вот какой! — ответила креолка, — Эх ты, а еще ассистент доктора химии.

— Ага, поучи меня химии, — язвительно сказал он, — чтоб ты понимала: теобромин это не наркотик, а нейротропный алкалоид.

— Вот-вот, — поддержал Тореро, — а наркотики — это то, что записано в реестр UNODAC,

United Nations Office on Drugs and Crime. Такие дела, гло.

— Ты что, с Вануату? — отреагировала Иаои.

— Хэх! Почему ты так решила?

— Ну, — пояснила маори, — прикол от Джона Фрума: девчонки — гло, мальчишки — бро.

Он отрицательно покрутил головой.

— Мы с Люггером c Американских Гавайев, а с вануатианами подружились на войне.

— На какой войне? — спросила Рут.

— На самой золотой, — ответил Тореро.

— На партизанской войне за золото Папуа-Бугенвиля, e-oe? — догадалась Иаои.

— E-o, — сказал Люггер, — Ты выиграла приз. Возьми в багажнике шоколадку.

— Что? — возмутилась она, — За мою гениальную логику всего одна шоколадка?

— Ты, гло, сначала посмотри, какого размера та шоколадка, — предложил он.

Юная маори хмыкнула и снова полезла в кабину крылатого катера-болида, а еще через минуту появилась оттуда, держа в руках огромную таблетку, размером с колесо для скутера, завернутую в синюю фольгу с контурным портретом экзотически-красивой женщины средиземноморского типа, и надписью «Nefertiti-Haiti chocolate».

— Ни хрена себе, — оценила Рут, — в этом батончике два кило с четвертью, как-то так.

— Глаз — микрометр, — одобрительно отозвался Люггер.

— Вещь! — многозначительно сообщила Иаои, положив шоколадную «таблетку» в центр циновки, заменявшей кухонный стол, и крикнула, — Hei foa! Тут пять фунтов шоколада!

Адресаты этого возгласа — Темао, Лефао, Утахе, Фнир и Ормр — дремали, разлегшись на старом надувном рафте, уложенном на берегу у самого основания пирса. Информация о шоколаде явно их порадовала. Все дружно заворчали, а Утахе (выступив выразителем интегрального мнения) произнесла:

— Все не сожрите, фунта три оставьте.

— У нас таких шоколадок дюжина, — сообщил ей Тореро.

— Wow! Вы настоящие друзья, — ответила она, улеглась поудобнее, и снова задремала.

— Я уважаю наших ребят за твердые принципы, — объявила Иаои, — если уж они решили выспаться после ночной вахты, то будут спать, хоть что угодно им предложи.

— Это только мы с Иаои две такие отвязанные девушки-драконы, — добавила Рут.

— Девушки-драконы? — переспросил Люггер.

— Включи архив, бро, — сказал Тореро, — ты что, не помнишь религию Малколмов?

— Ах да. Это я затупил. Волшебные драконы Лемурии, как у всех био-панков, верно?

— Ага, — креолка кивнула, — хотя, по ходу где-то есть био-панки с другими религиями.

— У вот этих прикольная религия, — добавила Иаои, показав пальцем в сторону баржи «Вегетрон», дрейфовавшей, как обычно, в полукилометре к югу от островка.

Люггер, поднял ладонь и пошевелил пальцами, изображая неопределенность.

— Нам док Упир по дороге рассказал про эту Li-Re. Я не заметил прикола.

— Унылое говно типа монастыря с огородом, — конкретизировал Тореро.

— Типа смешанного женско-мужского монастыря, — поправил его напарник.

— Ты сам-то понял, какую херню сейчас сказал? — беззлобно, с искренним интересом спросила Рут, разливая какао по армейским кружкам.

— Никакую не херню, — возразил Люггер, — я доку Упиру доверяю, а он так объяснил.

— Пуф, — фыркнула Иаои, разделывая огромную шоколадную таблетку на дольки, — а он объяснил, что такое «смешанный женско-мужской монастырь»?

— Нет, не объяснил. А ты думаешь, это принципиально?

— А сам-то ты как думаешь? — саркастически поинтересовалась юная маори.

— Девчонки, — проникновенно произнес Тореро, — если вы в теме, то расскажите.

— Мы в теме, — подтвердила Рут, и открыла свой ноутбук, — но расскажет лучше Норна. Сейчас я постучусь к ней по SKYPE.

— Вот это толково, — поддержала Иаои, — наша Норна, это реальный Мегамозг. Ну, как в мультике. По ходу, мальчишки, вы смотрели.

— Еще бы! — Тореро улыбнулся, — А что, у этой Норны тоже синяя кожа, и все такое?

— Вот и нет! — юная маори резко взмахнула рукой, — Норна сексуальнее, чем фотомодели студии «X-Art»! Она не фигуристая, но у нее драйв! Сейчас увидите. Рут, что там?

— Норна пока off-line, — ответила креолка, — ладно, постучусь через полчаса. Aita pe-a.

Тореро почесал в затылке и глубокомысленно изрек:

— Мегамозг и фотомодель «X-Art», это как-то не очень совмещается.

— Так! — Рут хлопнула в ладоши, — сперва объясняю про Мегамозг. Вы знаете, кто автор концепта сети «OYO» с серверами на мини-дирижаблях и свободным софтвером?

— Ну… — хором произнесли Тореро и Люггер и пожали плечами.

— Автор — Норна, — сообщила Рут, — а софтвер делали студенты, северные корейцы.

— Северные корейцы? — удивился Люггер.

— Ага! Норна почти дружит с Ким Чан-Чхо, главным коммунистом. Вот, гляньте, это я открыла фото-видео-альбом Норны с фестиваля Сикейроса в Хамхйине в КНДР.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ. Джой Прест (она же — Норна).

Джой родилась 24 года назад в Федеративных Штатах Микронезии (которые формально объединяют грандиозный по акватории, но миниатюрный по площади суши, архипелаг Каролинские острова). В семье Наума и Ребекки Прест, белых американцев из миссии баптистской церкви на маленьком острове Косрае, уже было пятеро детей. Джой стала, соответственно, шестой. Как она сама говорила позже: «Предки потратили генеральный ресурс баптизма на старших детей, и на меня этой каши не хватило, зато мне досталось хорошее домашнее образование». В 17 лет Джой со скандалом уехала в Кирибати и там, после 3 лет учебы в Технологическом институте Тарава по продвинутой сингапурской программе (за счет сингапурского фонда развития), распределилась инженером в бранч сингапурской компании по отверточной сборке наручных мини-компьютеров для скуба-дайвинга. Через год, Джой почувствовала, что сыта по горло тоталитарно-пуританскими сингапурскими порядками на этой работе, и ушла в «свободные художники маоистской ориентации». Зарабатывая инженерией по заказам случайных частных клиентов, Джой, параллельно, взяв себе псевдоним Норна, занялась арт-графикой в стиле Сикейроса, что привело ее к контактам с агентами влияния КНДР. Постепенно арт-хобби Норны стало прикрытием для сотрудничества с северокорейской разведкой. Джой — Норна ездила на молодежные фестивали в «Страну Народного Счастья», и оглянуться не успела, как уже возглавляла проект «OYO» (аббревиатура от корейского «Dao-Yong» — путь дракона). У фестивальной тусовки было мнение, что OYO — это свободная альтернатива Западным зарегулированным буржуазным глобальным сетям (включая Интернет), где сплошные запреты, слежка, охота на «ведьм» (нарушителей копирайта, толерантности, платежной монополии государств и официальной сексуальной морали). Идея свободной мозаичной (нецентрализованной) сети с простыми радио-серверами на мини-дирижаблях витала в воздухе с начала XXI века. Несколько раз она уже начинала реально витать в воздухе в локальных областях Америки и Карибского бассейна, но каждый раз охват был мал, а Интерпол нападал на активистов такой сети, как на врагов человечества, и идея снова превращалась из реальности в мечту. В этот раз (за счет поддержки спецслужбы КНДР, решавшей свои военно-политические задачи) сеть OYO, едва возникнув, стремительно распространилась через весь океан, до берегов Калифорнии. И вот там, в Калифорнии, сработала военная часть (о которой фестивальная тусовка заранее не знала). Новейший плавучий радарный центр, на котором стажировались южнокорейские офицеры, вдруг подвергся террористической атаке с применением мины, активируемой через OYO. В результате, корабль-носитель сгорел и затонул, вместе с экипажем и сотней стажеров. Руководство КНДР «гневно отвергло» обвинения. Следов нет, доказательств нет, все северокорейские юные таланты из фестивальной тусовки внезапно «по зову сердца» отправились на некую «ударную комсомольскую стройку». Норна пока находилась в недоумении, но уже начала кое в чем подозревать северокорейских «кураторов». Они, разумеется, прогнозировали ее подозрения — и у них на этот счет был план.