Максим Солохин - Король и Каролинка

-- Всерьез? А как это -- всерьез?

-- Брось. Ты лучше меня понимаешь, как. Когда ты упорствуешь в игре, не желаешь оставить притворство.

-- Как это? -- я запутался. Мы некоторое время продолжали разговаривать в том же духе, и я незаметно вошел в транс. Подробностей не помню.

Помню только обрывок разговора, как Папа говорит:

-- Чем она тебе не угодила?

-- Она меня раздражает, -- ответил я.

Потом я помню, как спросил у Папы:

-- А утром в храм -- это обязательно?

Папа кивнул. И сказал очень властно и жестко.

-- Иначе тебя замучают. Я закажу специальные молебны. Будем тебя отпаивать святой водичкой.

-- Ну и ладно, -- заметил я. -- Я же последнее время в монастыре жил. Я не боюсь молебнов. Они же краткие. Молебны -- это ерунда. Там, в монастыре, знаешь, какие службы? Я привык по пять-шесть часов выстаивать на ногах.

-- Что Королю делать в монастыре? -- спросил Папа, внимательно глядя на меня.

-- Да я не Король, Папа, -- сказал я немного раздраженно. -- Ой, прости. Это опять она, Настя. Это не мой тон.

-- Да я вижу, вижу, -- сказал Папа, улыбаясь. -- Ты уже пришел в себя.

-- А я в трансе был?

-- Ну да. Что ты помнишь?

-- Я спросил тебя, как наводить транс. Вернее...

-- Вернее, ты вдруг понял, как это делается.

-- Ну да. Но не до конца. Я понял. Надо разговаривать с внутренним "я" человека.

-- Ты до сих пор учился просто "видеть", не вступая в диалог. А теперь начал беседовать. Со мной, с Настей...

-- Ага. Говорить напрямик, -- сказал я. -- Резать правду-матку. Без притворства.

-- Резать правду-матку? Не совсем так. Надо, чтобы человек об этом не догадывался. Не сознавал, что ты говоришь не с ним.

-- А как это возможно? Это же невозможно. Резать человека, чтобы он не догадывался.

-- Возможно. Надо смотреть повнимательнее. ВИДЕТЬ чуть больше, чем до сих пор.

-- А чего же еще? -- сказал я. -- Как говорится, "чего же боле"? Куда дальше?

-- Ты до сих пор еще не различаешь сознательное "я" и бессознательную имитацию этого "я".

-- Что-что? Как это?

-- Ты до сих пор понимал сознательное "я" как маску бессознательного. Как будто ум -- это только маска духа. Гений притворяется человеком.

-- Ну да. Ты же сам мне так объяснил...

Я помолчал и добавил тихо:

-- А сегодня, там, в гостях... я понял, ПОЧЕМУ он притворяется. Он боится Бога. Боится проявиться слишком явно.

-- Верно. Я видел. Я видел, как ты плакал... Ты УВИДЕЛ сегодня, что если бы Бог ПОЛНОСТЬЮ оставил человека хотя бы на минуту, сознание бы просто исчезло. Бессознательное полностью овладело бы человеком. И ты благодарил Бога за то, что Он невидимо нас защищает. Так?

-- Пожалуй, -- сказал я. -- Наверное, можно выразить это такими словами. Похоже.

-- Если так, то ты понял, -- сказал Папа. -- Увидел, что на самом деле сознательное "я" существует ВООБЩЕ НЕЗАВИСИМО от бессознательного. Человек -- это не просто маска "гения". У него есть своя свобода, своя воля.

Я кивнул.

-- Ну да. Это понятно.

-- Нет, пока тебе это не до конца понятно. Ты видишь, что если оно проявится явно, человек войдет в глубокий транс. Сознательная личность исчезнет. Мы с тобой ВИДИМ транс как ИСКРЕННОСТЬ гения. Дух перестает притворяться человеком. И как будто вообще перестает притворяться. Сознания нет -- игры нет. Так ты видишь?

-- Ну, да.

-- А обычно, в обычное время... Как ты видишь?

-- Обычно вижу, что наше сознательное "я" -- это маска. Гений притворяется обычным человеком. Ты сам так говорил. Так я и вижу.

-- Теперь я говорю тебе чуть больше. Гений только притворяется, будто бы человек -- это только его маска. Он сильнее человека. Он мог бы в любой момент легко проявиться, введя человека в глубокий транс, но не позволяет себе, потому что боится Бога. Но! Имей это в виду! Даже когда возникает глубокий транс, он продолжает притворяться -- от страха. Искренности там вообще нет, одно лукавство. То, что мы с тобой ВИДИМ -- это тоже иллюзия, лишь чуть более тонкая... Суть скрыта от нас.

Я почесал в затылке.

-- Я этого не ВИЖУ.

-- Не удивительно. Я сам это ЧУТЬ вижу. Они уму непостижимы. Но замечать их лукавство можно и нужно. Теперь ты научишься. Раньше я тебе просто не разрешал.

-- Да? Не помню.

-- Конечно. Это было соглашение между мной и твоим скрытым "я". Это была цена, которую ты платил за разрешение ВИДЕТЬ. Бессознательно платил. Сам ты ничего не знал об этом. И потому-то не мог наводить транс, тебе это не разрешалось. А теперь я тебе разрешил УВИДЕТЬ чуть больше.

-- Пока ничего не ВИЖУ, -- сказал я. -- А почему раньше не разрешал?

-- По третьему закону Ньютона, -- пошутил Папа.

С вечерними молитвами повторилась та же история, что и вчера. Стоило мне встать на молитву, как вдруг пришла в голову новая строка для вчерашнего неоконченного стиха: "Размышляю, чем бы заняться". Я было дернулся к столу, чтобы записать ее, но сдержался. Заставил себя продолжить молитву. Я уже заметил, что мой гений капризен -- если сразу пойти у него на поводу, он, пожалуй, опять заскучает. Попробую-ка я держать его в черном теле.

"Размышляю, чем бы заняться", -- это была явно ЕГО мысль, а не моя. Очевидно, Королю не нравилось, что я молюсь, и он размышлял, чем бы занять меня, чтобы отвлечь от молитвы. Так я истолковал эту строку. Потому я решил пока попытаться продолжить молитву, игнорируя поэтические позывы.

Но не тут-то было! Мысли, мудрые и красивые мысли закружились с такой силой и скоростью, что голова у меня пошла кругом. На меня напало какое-то оцепенение и тут я чего-то не помню...

Я обнаружил себя сидящим за столом с поэтическим пером в руках. От вчерашней иронии не осталось и следа. Стихи были задумчивыми и мудрыми.

Я хочу поиграть. Умираю от скуки

Я ложусь на кровать. Размышлять.

Размышляю, чем бы заняться.

Будто мухи -- мысли роятся.

Задевают лицо и руки,

Но на сердце никак не садятся.

Словно я развлекаться устал.

Будто я... давно

Отыграл.

Очень быстро минуты летят.

Очень медленно смерть надвигается.

Стихи были темными, тревожными, полными неясных намеков. Но не хватало двух строк. И как меня помучили эти последние строки!

Неожиданно возникшая мысль о смерти пропитала стих запахом ладана. Это, видимо, встревожило Короля, и он попытался объявить забастовку. Вначале меня то пугали какие-то "лики страшного рая", то настораживали иронические "блики рая -- играя"... Я догадывался, что это Королю страшны лики рая. И работать в такой обстановке он отказывается.

Тогда я решился во что бы то ни стало рифмовать "летят" с "распят". Чтобы Королю жизнь медом не казалась. Я крупно записал на бумаге слово "РАСПЯТ" и несколько раз подчеркнул. Чтобы мой гений нисколько не сомневался в серьезности моих намерений.