Сергей Шведов - Подкаменная Тунгуска

— Представь себе, была такая геологическая эпоха — палеолит. Пещерный человек выживал только сплочёнными семьями. Много семей это община, а много общин на занятой территории называется родом. А множество родственных общин образуют племя.

— Ну и чо?

— А то, что по-западному община это коммуна. То есть первобытнообщинный коммунизм. Каждый имеет право получить свою долю пищи на равных. Иначе общине не выжить. Не знали конкуренции, а жили взимопомощью. Излишков и запасов еды не было. Опасность была повсюду, а оружие мало спасало — каменные топоры и копья с костяным наконечником против пещерного медведя слишком слабая защита.

— Ну и?

— Наступила эпоха неолита. Люди научились плавить металл, пахать землю, пасти скот. Появились не только излишки, но и запасы зерна не несколько лет вперёд. Опасностей стало меньше — выбили пещерных львов и медведей. Ну и кому-то первому вздумалось наложить лапу на общее богатство, стать хозяйчиком, отобрать у кого-то добро или землю.

— Во, по уму дело! Я б на то первый пошёл.

— Родилась иная этика — кто смел, тот и съел. Не всем это понравилось, и случилась самая первая и самая кровавая революция — неолитическая.

— И кто кого?

- Победили хозяева — закабалили нищедрань.

— Так и надоть!

— Только вот понимаешь, мужик, есть такое научно обоснованное явление, как генетическая память. 99,99 процентов истории человечество пришлось на равенство в общине. 0,01 процента прожили в обществе угнетательского типа. Люди помнили даже спинным мозгом, что когда-то все были равны. А если взять современное общество, то ему от силы лет пятьсот. Эдак 0,001 процента от прожитой истории. За это время люди просто не привыкли к угнетению. Шкурой, кровью и костями помнят о древнем равенстве.

— Так дурь выбивать надоть из нищедранцев!

— И выбивали, и пороли, и вешали при дорогах, но любви к богатым людям так и не привили. Даже попы не помогли: «Всяка власть от бога. Спасайся в одиночку. Смиряйся, терпи и кайся, грешник, отдавай пану урожай и плати налоги! Плати и кайся! Бедность по грехам твоим. Претерпевый до конца да спасён будет». И с самого начала европейской цивилизации не переводились ереси, вроде спасения праведных в общежитии, то есть в общинах.

— Понятно, коммунячьи замашки — пережиток зверской дикости. Плесни-ка и мне наливочки.

— Кто кому здесь прислуживает? Или ты тоже равноправия требуешь?

— Прости, док! Забылся я, прошибочка вышла. Тово больше не повторю. Я тебе во всём подвержен. Грех мой. Богатых надо наглядно чтить, а то нищедрань, голь и босота к себе равноправенства потребуют.

Тунгусская девка управилась наконец-то по хозяйству и присела за стол похлебать горяченького. Возмущённый Ерофеич хлопнул ладонью по столу:

— Куды человек, туды и гнида! Ты чо, не могла на корточках в уголок за печкой присесть? Тоже равноправенства захотела?

Шмонс тактично одёрнул его:

— Ты забываешь о гендерном равенстве. На Западе нам этого не простят. Привыкай к цивилизации.

— Гендер, это когда женщина — друг человека? Собака — вот настоящий друг человека, она хоть соображает что-то. Не то, что эта дура. Ладно, сиди, Фёкла с нами, коли хозяин наш дозволяет. Но только роток на замок. Тут, между прочим, умные люди промеж собой разговор ведут. Тебе, дуре, не понять… Ну а вывод из твоих речений каков, Шманец?

— Религии и философия не справились. Идеальный буддист — бездельник, боится работой попортить карму. Христос и Аллах считают людей все равными от рождения. Ницшеанский юберменш — просто дьявольское порождение. Нужна санация.

— Лечить их, что ли?

— Да нет же… Американские индейцы носили в себе общинный дух. Умирали с голоду, а на захватчиков на работали. Пришлось завозить покорных негров. Русские должны разделить судьбу индейцев — вымереть, чтобы от них зараза равноправия не распространилась по миру.

— Ну и правильно. На Западе люди добрые и культурные.

— Ты бывал, мужик, на Западе?

— Токо по телику смотрел.

— Добрые и вежливые западные люди тебя с говном съедят при всяком удобном случае. Они сначала перевешали и выморили голодом сначала своих нищедранцев, потом выбили американских индейцев и переморили уйму негров в трюмах кораблей и на плантациях. Так что на западную доброту не рассчитывай, а дерись за свой успех ногтями и зубами. Там так заведено.

— Русский хмуро смотрит исподлобья, а европеец тебе улыбается.

— Улыбается на всякий случай, чтобы пулю или удар кастетом в висок не получить. У каждого европейца в предках сидит уголовник. Его мучает экзистенциальный страх.

— Какой-какой?

— Прирождённый дьявольский ужас от кровного родства с людоедами-неандертальцами, упомянутых в народных сказках. Воспоминание о людоедстве скромно вычистили западные филологи из народных сказок. Учти, когда уйдём за границу, не веди себя по-русски с иностранцами. Иные западноевропейские актёры и актрисы, особенно ирландского или шотландского происхождения, настолько похожи на русских, что просто диву даёшься. Но не пробуй вообразить, что примут тебя как равного. Мы для них нелюди. Всё равно что малайцы, что чукчи, что австралийские аборигены. Да те же тунгусы!

— Ну, чо ты Фёкла, расселась и слушаешь, как студентка? Тут тебе не университет. Ведь ничегошеньки так-то и не понимаешь. Знаменитый учёный господин Шмонс только для умных людей лекции читает. Мало у тебя хлопот по хозяйству?

— Я всё сделал, — бесстрастно ответила прислужница.

— Смотри, мужик, не веди себя так с бабами за бугром. Вмиг штраф тебе присудят за мужской шовинизм. Пусть она сидит и слушает. Она мне не мешает, как тот симпатичный бурундучок, что внутри стен твоих ходов наделал. Что ты ещё хочешь узнать от меня?

— Нехай сидит, раз гендер так велит… Почему так-таки прежние власти были тупые? Не поверю.

— Были умные решения — слово «русский» внесли в разряд ненормативной лексики, ну, типа матерщины. И штрафовали за произнесение этого слова в общественном месте.

— А как надо было говорить?

— «Российский»… А ещё слово «Родина» велели писать с малой буквы, подразумевая под ним деревню, где вы родились. Если вас угораздило появиться на свет в городе, то вам и родины не полагается иметь, а надо быть космополитом.