Максим Далин - Лунный бархат

– Отвали, – сказал я очень серьезно. Мне хотелось кричать, но даже это не вышло.

– Сию минуточку, – промурлыкало оно урчащим, нечеловеческим голоском.

Я дернулся и так устал от этого движения, будто двое суток подряд грузил кирпичи.

– Расслабься, – проурчало оно почти ласково.

Мне в тот момент ужасно хотелось, чтобы сюда вошел Лешка с пистолетом и застрелил меня… Вероятно, это желание отразилось у меня на лице, потому что оно решило закончить свое, вернее, мое изнасилование. Оно придвинулось ближе – я ощутил щекой его холодное дыхание – и поцеловало меня в шею.

Вовсе не укусило и не прокусило, никаких киношных эффектов – это неправда. Вранье, что кости хрустят и кровь хлещет. Долгий поцелуй – вот что это было на самом деле, ужасно долгий. Последнее, о чем я думал здраво – лучше бы меня накачали героином, от наркотического кайфа не было бы так… стыдно, что ли…

Я очнулся, сидя на полу у окна – как заправский наркоман. Мутилось в глазах и в мозгу, но я понял, что эти двое – Лешка и нечто – стоят в дверях кухни и смотрят. И что оно как будто смеется. Я хотел выругаться, но был совершенно не в состоянии даже рта раскрыть. Меня тошнило. Все вокруг плыло и качалось. Пожалуй, это состояние напоминало ощущения от кровопотери.

Оно нагнулось ко мне и спросило:

– У тебя есть мобильный телефон?

Я кивнул, сам не зная зачем. Оно обшарило мою одежду и вытащило «трубу» из кармана.

– Позвонишь, когда захочешь.

Оба рассмеялись и ушли, а я понял, что теперь уже можно расслабиться, прислонился головой к батарее и уснул.

Разбудил запах нашатыря и несколько оплеух, профессионально по-медицински выполненных. Передо мной на корточках сидела добрая тетенька, у нее в руках были вонючая ватка и сломанная ампула.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она встревоженно, будто ее действительно чрезвычайно интересовало, как я себя чувствую и не собираюсь ли сыграть в ящик.

– Великолепно, – сказал я сипло. Не сипло не получилось.

– Он и в вас стрелял? – спросила она.

– Нет, – сказал я, потому что он, кто бы он ни был, действительно в меня не стрелял.

– Его уже увезли, – сказала тетенька. – Не волнуйтесь.

Я нисколько не волновался.

– Неужели? А куда?

– В больницу. У нас с ним даже проблем не воз никло. Он бросил пистолет и начал плакать и прятаться. Вряд ли он будет опасен в ближайшее время.

– А в кого он стрелял-то? – спросил я. – Все случилось так быстро, что я как-то не понял.

– В хозяина квартиры и в Дмитрия Черных, если этого парня правда так зовут. Оба убиты наповал. Вам повезло.

– Да, – сказал я. – Мне повезло.

Из коридора доносились шорохи и голоса. Я прислушался.

– Это опергруппа, – сказала тетенька.

– Понятно, – сказал я и встал.

Меня тошнило и болтало из стороны в сторону, но я дошел, держась за стены и за мебель, до зеркала. И посмотрел, потому что мне тоже начало хотеться в психушку.

На шее был синяк. Обычный засос. А физиономия, зеленоватая, растерянная и нелепая, мне не понравилась. Это была нехарактерная для меня физиономия.

Тот, кто отражался в зеркале, выжил и как будто остался в своем уме. Только он уже был не в том мире, где все просто, мило и нормально – менты, понятые, тетенька-доктор со своей ваткой, трупы Вадика и его бойца с огнестрельными ранениями. В мире этого, отражающегося, водились похотливые мертвецы, водящие дружбу с Лешкой, у которых теперь был телефон и можно было в любой момент позвонить прямо в склеп или в ад, чтобы поболтать о жизни и смерти. Как весело! И я рассмеялся.

– Вы не употребляете наркотики? – строго спросила тетенька. Она взяла бумажку, чтобы записать.

– Нет, только пью, – сказал я. – Но – по-черному.

Энди смеялся, как шестиклассница, нагибаясь, всплескивая руками и прижимая ладони к щекам. Его глаза блестели, а лицо просто светилось чистой детской радостью – даже дождь не портил веселья. Лешка смотрел, как Энди смеется, и чувствовал что-то похожее на зависть.

– Ух, ну и типчик твой Дрейк! Убиться! Рожа такая! Непрошибаемая сволочь, да, Леш?

– А почему ты его защищать стал? На фига он сдался?

– Тебе лишь бы стрелять! Такая игрушка, ты что…

Лешка открыл машину. Энди немедленно устроился на заднем сидении.

– А куда мы едем, Леш?

– Подальше отсюда. Светлая идея – вызвать милицию и «скорую»! Тут сейчас полон двор народу будет. Так зачем он тебе нужен?

– Так просто. Хочу посмотреть, позвонит твой дружок или ручки на себя наложит.

– С чего это ему ручку на себя накладывать?

– Я ж его поцеловал.

– Как тех? Так что ж он не сдох сразу?

– Ну… зачем же непременно сразу? Успеется… Слушай, Леш, поехали в одно местечко, а?

– В какое еще?

Лешка вывел машину со двора. Автомобиль с синей мигалкой уже мелькнул в конце улицы.

– Ну, так, в одно место. Давай к центру. К площади Восстания… Ну посидим, выпьем немножко, я тебе покажу кое-кого…

– Клуб вампиров?

– Не смейся.

Лешка пожал плечами. Хоть замок графа Дракулы, все равно.

Потом грязный дождь барабанил в стекла, и пришлось включить «дворники», и лужи с треском вылетали из-под колес, а вокруг был город в мокрых огнях на черно-буром фоне. Энди вертелся на заднем сидении, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон, оценивал, как выглядит в куртке «унисекс» цвета хаки, в куртке Марго – другой было негде взять. Лешкины глаза время от времени сами собой влеклись к зеркалу заднего вида – и в зеркале он видел пустое сиденье и заднее стекло в мутных слезах.

И было не то, чтобы весело, но уже и не так погано, как раньше, а состояние примерно в тоне: «Развалинами Рейхстага удовлетворен». У жизни даже появился какой-то новый вкус… Только смутно раздражал телефон Дрейка в кармане Энди. Почему? Ну почему вдруг, твою мать?

– Останови вот тут, – сказал Энди и показал пальцем.

Тут, на важной центровой улице, между банком и еще какой-то пижонской конторой, в старинном здании, прошедшем тщательный капремонт (в смысле – ремонт вполне капитальный и весьма капиталистический) уместилось некое заведение. На шикарной стоянке дожидались дорогущие автомобили, с обеих сторон стеклянных дверей горели синим болотным огнем бронзовые фонарики – и неоновые буквы цвета голубого льда складывались в слова «Лунный бархат». Ночной клуб для тех самых.

Заведение и внутри казалось по-настоящему шикарным. Энди обдергивался и поправлял волосы, спросил: «Я – ничего, а?», и только после этого открыл дверь. Охранник, похожий на мраморную статую орка, одетую в камуфляж, ухмыльнулся при виде Энди, но Лешке, против его ожиданий ничего не сказал.