Предпоследняя правда - Филип Киндред Дик

Philip K. Dick

The Penultimate Truth

Copyright © 1964, Philip K. Dick

Copyright renewed © 1992, Laura Coelho, Christopher Dick and Isa Hackett. All rights reserved

© В. Кумок, перевод на русский, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Туман может пробраться внутрь и достать тебя; да, он это умеет. У длинного и высокого окна своей библиотеки – озимандийского здания, сложенного из бетонных блоков, что раньше, в прежнюю эпоху, составляли выезд на Бэйшор Фривэй, – Джозеф Адамс застыл в раздумьях, наблюдая за туманом, пришедшим с Тихого океана. И, поскольку был вечер и мир понемногу погружался во тьму, этот туман пугал его столь же сильно, как и другой туман – тот, что был внутри, что не вторгался извне, а просто ширился, шевелился и заполнял пустые пространства тела. И обычно назывался одиночеством.

– Сделай мне коктейль, – жалобно попросила Колин сзади.

– Руки отсохли? – осведомился он. – Лимон себе выжать не можешь?

Он отвернулся от окна, от вида на мертвые деревья и океан за ними и отражения океана в небе, от висящей и наползающей темноты – и на секунду действительно задумался, не сделать ли ей коктейль. Но потом он понял, что должен сделать и где должен быть.

Он уселся за стол с мраморной столешницей, что удалось вынести из разбомбленного дома на Рашн-Хилл в бывшем городе Сан-Франциско, и включил риторизатор.

Недовольно буркнув, Колин удалилась в поисках кого-нибудь, кто сделает ей коктейль. Джозеф Адамс со своего рабочего места услышал, как она ушла, – и обрадовался этому. По какой-то причине – но здесь он очень уж не хотел заниматься особенным самокопанием – Колин Хаккетт не спасала от одиночества, а скорей как раз наоборот. Да и все равно воскресными вечерами коктейли у него никогда не получались; всегда выходили слишком сладкими, словно бы кто-то из его лиди откопал бутылку токайского, а он использовал ее в коктейле вместо сухого мартини. Забавно, но лиди, оставленные без контроля, сами по себе никогда не допускали такой ошибки… уж не дурной ли это знак, задумался Джо Адамс. Уж не становятся ли они умнее нас?

Он аккуратно набрал на клавиатуре риторизатора основное слово. Белка. Затем, через добрых две минуты тяжелого, медленного раздумья, – ограничивающий эпитет умная.

– Окей, – сказал он вслух и откинулся, нажимая кнопку ввода.

Колин вошла обратно в библиотеку, уже с бокалом джин-тоника, а риторизатор тем временем начал для него выдачу в аудиоформате.

– Это старая мудрая белка, – механическим голосом заговорил он (колонка была всего лишь двухдюймовая), – и все же мудрость этой крохи не принадлежит только ей; природа одарила ее…

– О гос-споди! – злобно рявкнул Джо Адамс, шлепком выключая изящный аппарат из стали и пластика; тот смолк. Тут он заметил Колин. – Извини. Я просто устал. Отчего бы им, Броузу, или генералу Хольту, или маршалу Харензани, ну хоть кому-нибудь на высоких ответственных должностях, не перенести воскресный вечер куда-нибудь между днем пятницы и…

– Дорогой, – со вздохом сказала Колин. – Я ведь слышала, ты ввел только две семантические единицы. Дай машине больше.

– Сейчас дам, мало не покажется. – Он нажал кнопку возврата и набрал целую фразу, а Колин стояла у него за плечом, потягивая коктейль и наблюдая. – Так годится?

– Знаешь, я иногда не могу понять, – сказала Колин. – То ли ты страстно любишь свою работу, то ли ненавидишь ее. – Она прочла вслух то, что он написал: – Хорошо информированная дохлая крыса возилась под онемевшим розовым бревном.

– Слушай, – сказал он хмуро. – Я хотел бы посмотреть, что эта дурацкая приблуда, которая влетела мне в пятнадцать тысяч ЗапДем-долларов, с этим сейчас сделает. Я совершенно серьезно, и я жду. – Он резко ткнул в кнопку ввода.

– А когда должна быть готова речь? – спросила она.

– Завтра.

– Просто встань пораньше.

– Ну нет. – С утра я ненавижу все это еще больше, подумал он.

Риторизатор подбавил певучей народности в свой стрекочущий голосок.

– Всем известно, крыс мы считаем недругами. Но гляньте, сколько от них пользы хотя бы при одном только изучении рака. Скромная крыса внесла свою лепту и сослужила неоценимую службу человечест…

И вновь раздраженный жест заставил машину замолчать.

– …ву, – равнодушно закончила Колин; она рассматривала настоящий бюст Эпштейна, откопанный когда-то давно и теперь занимающий место в нише, что разделяла полки с книгами у западной стены, на которых Джозеф Адамс хранил свои справочные материалы по телерекламе прошлого, ушедшего великого двадцатого века, в особенности творения Стэна Фреберга, вдохновленные религией и батончиками «Марс».

– Жалкая метафора, – промурлыкала она. – Лепта… «лепта» – значит «легкая» по-гречески, это мелкая монета, сотая часть драхмы, но я могу поспорить, что даже такой профессионал, как ты, этого не знал. – Она кивнула явившемуся на ее вызов лиди. – Принеси мой плащ, и пусть мой флэппл подгонят к главному входу. – Она продолжила, обращаясь уже к Джо: – Я возвращаюсь на свою виллу.

Когда он не отреагировал, она спокойно сказала:

– Джо, попробуй без этого приспособления, напиши всю речь своими словами. И тогда тебе не придется злиться на крыс с лептами.

Искренне сомневаюсь, что получится своими словами, без помощи машины, подумал он. Я уже подсел, уже без нее не могу.

На улице туман одержал сокрушительную победу; один лишь взгляд вскользь, и стало ясно, что туман заселил весь мир целиком, вплоть до окна его библиотеки. Ну и хорошо, решил он, зато обойдемся без очередного сияющего от радиоактивной-пыли-на-веки-вечные заката.

– Ваш флэппл, мисс Хаккетт, – объявил лиди, – у главного входа; и по удаленной связи я слышу, что ваш шофер, лиди тип два, придерживает дверь открытой для вас. Ввиду вечерней сырости один из служителей мистера Адамса будет обдувать вас теплым воздухом, пока вы благополучно не окажетесь внутри.

– Господи, – сказал Джозеф Адамс и покачал головой.

– Это ты обучал их, дорогой, – заметила Колин. – Это создание восприняло свои драгоценно-жаргонные лингвистические привычки прямиком от тебя.

– Потому что, – сказал он с горечью, – я люблю стиль, пафос и ритуалы. – И, оправдываясь перед ней, продолжил: – Броуз написал мне в служебной записке – она поступила в Агентство прямиком из его бюро в Женеве, – что эта речь должна использовать белку в качестве понятия-оператора. Ну что можно сказать о белках такого, что никто до тебя не говорил? Они делают запасы; они скряги. Это мы знаем. Но делают ли они