Два кольта и винчестер (СИ) - Баковец Михаил
Купил я кое-что из припасов для дальних переходов, заполнил две фляги из двадцать первого века водой из колодца в центре стаба. Вода в нём была ледяная и кристально чистая. Благодаря двойным стенкам и особому материалу фляги сохранят её таковой надолго.
Со всеми этими сборами, включая завтрак, я уложился в озвученный час.
— С нами, что ли? — поинтересовался у меня один из ковбоев у фургонов за колючей проволокой. Выделялся он большими вислыми чёрными усами и огромным прямым носом.
— Эрд?
— Он самый. Эрд Большеносый. Так ты с нами или просто хочешь что-то стащить?
— С вами. Я Горыныч, попал сюда на том самом поезде, куда вы собираетесь.
— Ага, вот оно что, — хмыкнул он и провёл взглядом по мне. — Пороха не нюхал?
— Не довелось.
— Чем занимался?
— Я переводчик и механик, — сообщил я ему. При этом практически не соврал. Я знал отлично английский, значительно хуже французский и немецкий (эти в основном только разговорные и чуть-чуть письмо). Ну, и родной русский. То есть вполне могу переводить чужую речь. Что же до механика, то в этой эпохе за диплом мастера сойдёт знание, куда приложить гаечный ключ, как работает электричество, гидравлика и всё остальное той же «механической» тематики. Ещё до окончания школы я успел погонять на отцовой «шестёрке», уже давно снятой с учёта, но продолжавшей стоять в гараже. А «тазики» отличаются тем, что хоть и могут работать в любых условиях и довезти в любом состоянии из пункта А в пункт Б, но при этом имеют скверный характер постоянно ломаться в мелочах и не только. Сколько я перебрал карбюраторов, сменил крестовин в карданах, подшипников и прочего, и прочего — сейчас не скажет даже бог. Вот исходя из всего этого, я и назвался механиком. Вряд ли среди местных заработаю уважение, если сообщу ту правду, из-за которой оказался в этом мире. Здесь не ценят фигляров и лицедеев, которыми меня можно назвать из-за участия в фестивале CAS.
— В поездах разбираешься? Сможешь помочь в разборке?
— Нет, — я отрицательно помотал головой. — Я занимался маленькими машинами. В чём-то они похожи, конечно. Но если хотите разобрать и потом собрать где-то ещё, и чтобы потом всё заработало, то тут от меня помощи не ждите.
— Пусть дьявол собирает. А мне нужно просто быстро разобрать на куски железа твой поезд, чтобы увезти в фургонах.
— Только разобрать? То есть, сломать? — уточнил и после утвердительного кивка, усмехнулся. — Это я могу. Ломать — не строить.
— Сядешь в повозку где-нибудь посередине обоза. Забыл спросить, а стреляешь хорошо?
— Да.
— Надеюсь, что ты не бахвалишься.
Только-только я успел выбрать себе повозку, в которой предстояло ехать до места моей трагедии, как был подан сигнал к началу пути. Всего я насчитал двадцать повозок. В половине из них были запряжены лошади, оставшиеся тянули быки. В каждом фургоне находилось по два человека — возница и охранник с винтовкой в руках. Ещё восемнадцать человек передвигались на лошадях. Почти у всех всадников имелась заводная или вьючная животинка. Ещё обратил внимание, что часть караванщиков имела при себе длинноствольные капсюльные дульнозарядные штуцеры умопомрачительного калибра. В российской армии такой относят к мелкокалиберной артиллерии. Пуля, выпущенная из подобного оружия, посадит на жопу даже слона при попадании почти в любое место. Даже не могу представить, что же за дичь здесь встречается, раз для неё требуется подобный «ствол». Вон топтун легко пал с одной пули, а ведь он выглядел натуральным монстром, размером как два взрослых мужчины и весом как три. Правда, в брошюре описывались твари, называемые руберами и — следующая ступень развития — элитниками. Но там же указывалось, что встретить их обычно — это должно очень сильно не повезти. К сожалению, рисунков не было, о чём я сильно жалел. Так бы хоть примерно представил размеры и внешний вид подобных машин для убийства из числа осквернённых. Кстати, в одной брошюре твари назывались заражёнными, но при этом окружающие называли их осквернёнными. И также звали их во второй брошюре, которую я купил вместе с картой. В целом я заметил странное хождение устаревших описаний, слов и фраз с такими же, но привычными мне.
«Словно здесь попаданцы из моего века не редки и успевают оставить о себе заметный след, — подумал я и следом грустно вздохнул. — Лучше бы оружие оставили — калаши, гранатомёты, пулемёты и 'шилки».
Вместе со мной в фургоне ехали двое молодых мужчин слегка за тридцать лет каждый. Сумасшедший Билл и Смешной Билл, так их звали. Позже я узнал, что они уже около года везде ходят вместе, нанимаются в рейды, гуляют в салунах, пьют виски из одной бутылки, а по некоторым слухам ещё и проститутку всегда одну имеют и, самое главное, одновременно. Про таких в России сказали бы, что они друзья не разлей вода. Ну, а в Америке двадцать первого века… м-да.
Так как ехать было далеко, то мы разговорились, чтобы развеять скуку. Я рассказал о будущем, описал США двадцатого и двадцать первого века, то, что в стране хорошо, и что плохо. Мировая слава и сила ковбоев обрадовала, хотя оба оказались из ирландцев, правда, второго поколения, то есть, уже родились в Америке, куда приехали их родители. Вообще, ирландцев здесь на удивление много. Поставь семерых переселенцев в ряд и один точно окажется ирландцем. А то и сразу двое. Впрочем, речь сейчас о другом.
Дико возмутило падение нравов. Для них это — уменьшение религиозности и однополые отношения. На втором месте оказалось неприятие того факта, что белые люди унижаются на уровне правительства (а как ещё назвать то, что творится в современных мне Штатах?), а цветным позволяется то, за что белокожего как минимум оштрафуют на крупную сумму. Возмутил президент негр. Даже в Улье, где границы между цветом кожи и национальностью на порядок размылись, всё равно равными негры, европейцы и те же мексиканцы не стали. Наверное, людям нужен кто-то пострашнее мутантов-людоедов, чтобы забыть о распрях подобной тематики.
В свою очередь мне было непонятен ажиотаж, всколыхнувший поселение после новости о моём переносе в Улей. То есть, не сам конкретно перенос, а наличие сравнительно недалеко от посёлка сотен тонн высококлассного металла. Если вдуматься, то в месте, где регулярно, пусть и не часто повторяются места с ценными ресурсами, не должно быть дефицита этих самых ресурсов. Однако на самом деле вон всё как обстоит. Когда я задал вопрос на эту тему, получил достаточно информативный ответ. Дело в том, что я, дитя двадцать первого века, так привык к продукции индустриальной эпохи, достигшей своего пика на текущий момент, что просто не мог и подумать, как обстояли дела в середине и второй половине века девятнадцатого. Несмотря на регулярное участие в оружейном фестивале в стиле Дикого Запада, девяносто процентов самых важных нюансов того времени прошли мимо меня. Например, изобилия металла не было, с продуктами и лекарствами всё обстояло очень плохо, люди стабильно умирали не только от пуль и стрел, но ещё от голода и болезней. Также было плохо и с одеждой, оружием, инструментами и так далее. Наверное, примерно так же обстояли бы (или обстоят прямо сейчас, если принять за факт, что Улей копирует и перегружает кластеры разных эпох, соединяя вместе те, которые равнозначны по годам, плюс-минус) дела в сибирской глуши в Улье. Там тоже сплошь тайга и редкие крошечные посёлки, которые во многом зависят от подвоза ряда материалов, которые у медведя в берлоге не найдёшь и колотушкой с кедра не стрясёшь. А металла местным нужно очень много. На одни подковы уходит уйма железа. Требуется свинец на пули, сталь для топоров и ножей. Медь и олово для тех же котелков и сковородок. А сапожные гвозди? А конская упряжь? Шпоры? Гвозди обычные? Мелочи, если так подумать, но когда их набирается гора, то эта мелочёвка создаёт реальные проблемы. Вот потому все обрадовались, узнав о незапланированном переносе паровоза с участком железной дороги.
Наверное, ещё стоит упомянуть, что такая бедность на ресурсы с кластеров связана с малолюдностью региона. В соседнем, к югу за рекой Колорадо дела обстоят на пару порядков лучше. Там регулярно прилетают небольшие городки и районы огромных городов. Например, Манхеттен середины девятнадцатого века, несколько Нью-йорских авеню. С другой стороны, опасностей там тоже на два порядка больше. Миллионы осквернённых против нескольких десятков тысяч иммунных. А те в свою очередь не забывают ещё и резаться между собой. «Южане», «северяне», мексиканцы, индейцы из непокорных племён, различные культы, мстители из бывших чернокожих рабов и многие другие с упоением уничтожали друг друга. По слухам, которые мне поведали два Билла, там ведёт свою войну против бледнолицых знаменитый апач Джеронимо, которого в середине девятнадцатого века боялись и уважали американские солдаты. Но в первую очередь этот краснокожий вождь бил мексиканцев, которые ещё на Земле убили его родителей. Свою ненависть к представителям данной национальности он принёс и в другой мир. В деле уничтожения бледнолицых ему помогает ещё один знаменитый персонаж, про которого я слышал на фестивале — Неистовая Лошадь.