Воин-Врач III - Олег Дмитриев
Оставшиеся до́ма Ярославичи подписали прилюдно соглашения, по которым, как потом будет принято говорить, находясь в здравом уме и трезвой памяти, без сомнений поменяли на спокойную, долгую и безбедную жизнь возможные и крайне туманные в перспективе посягательства на великокняжеский титул. Святославу и Всеволоду, особенно Всеволоду, было предельно понятно, что синица в руках гораздо лучше. Потому что и руки на месте, и в них что-то есть. А могло бы и не быть. Ни того, ни другого.
От полученных новостей Всеслав нахмурился сильнее обычного. Нетопыри и их главарь, страшный воевода Рысь, которым, наверное, до сих пор пугали детей в Новгороде, смотрели на князя с непроницаемыми выражениями на лицах, будто деревянных или каменных. Вспомнив про Новгород, Чародей задумался. И я с ним вместе.
Тогда крик до небес поднялся на всю Русь — как смел наглый полоцкий князь сунуться в вотчину старшего сына самого́ великого князя Киевского⁈
Мстислав, не переживший, как только что стало известно, сурового Туровского гостеприимства, сидел тогда в Новом Граде, пытаясь подмять под себя всю речную торговлю севера и запада. На севере получая с берегов стрелы от чуди и лопарей, а на западе от латгалов. Поперёк горла стояла сыну великого князя имевшаяся у Всеслава договорённость с независимыми и гордыми племенами, по которой бесплатно двигаться по Двине в Варяжское море и из него могли только полоцкие корабли-лодьи. Договариваться с ними о мире начинал ещё Всеславов прадед, а столь ощутимые плоды это стало давать только при самом Чародее. Спокойные, холодные и невозмутимые дикари не желали даже разговаривать ни с кем из русов, просто не считали это нужным. Вам надо плыть? Платите тому, чьи суда могут ходить по нашей реке. Ясно же, ничего же сложного? Но, как выяснилось, не для Мстислава. Тот не придумал ничего умнее, как отрядить к непокорным толпу своих и отцовских душегубов, да ещё наказав тем назваться полочанами и намалевав подобие Всеславовой печати на щитах! Каким способом удалось тогда Рыси и Третьяку удержать озверевшего от ярости Чародея от мгновенной атаки на мерзавца — никто не знал. Чудом, не иначе. Боги уберегли. И с латгалами, потерявшими больше двух десятков ратников, они же, Боги, сподобили уговориться о совместном походе на Новгород, чтобы примерно наказать лживых негодяев. Выжидать же и полоцкие дружинные и лесные союзники умели одинаково хорошо. Поэтому сперва осадили Псков, продержав блокаду до тех пор, пока не выгребли их обозные всё, что можно было, с пригорода и окрестностей. Людей не трогали, последнее не забирали. А через полтора года повстречались со Мстиславом на Черёхе-реке, отплатив за обман и оскорбления в полной мере, разбив новгородскую рать наголову.
Латгалы не могли сами расквитаться с соседским князем, сил не хватало и умений. Всеслав плевать хотел и на Псков, и на Новгород, и на Киев. Но не на честь свою и не на правду. В его понимании он просто защищал друзей, своих людей, пусть и чужого племени. А что город со всех пяти концов подпалили да едва дотла не сожгли, так это случайность была. Ну хорошо, четыре случайности. А про колокола и светильники просто само тогда как-то вспомнилось — полным ходом шло строительство Софии Полоцкой, предстояли отделка и украшение. Вот и прихватили из Новгорода, взятого на меч, сувениров, полезных в хозяйстве. Кто ж знал, что потом попы́ тамошние растреплют всё по-своему: Чародей, мол, богопротивный гадкую языческую казнь над святым храмом Господним учинил! Не просто бронзу дорогую прихватил, не колокола с паникадилом снял — язык вырвал дому Божьему да ослепил позорно! И стоять теперь Новгородской Софии слепой да безголосой, на поругание отданной. Это, конечно, очков к имиджу Всеслава в тех краях не прибавило. А Мстислав тогда утёрся и ускакал к папе в Киев. Чтоб уже через несколько недель снова встретиться непроглядной морозной мартовской ночью с Чародеем у Немиги-реки, при поддержке папиного войска. И там утереться уже обоим, всей семьёй.
Нет, ничего хорошего в убийстве даже таких родичей Всеслав не видел. Но считал эти действия вполне и неоднократно оправданными, и направленными на то, чтобы мир на земле русской сберечь, людей живых. Тут тоже не работали загадки и предположения «если бы да кабы». Цена не располагала к играм и шарадам. Если у врага есть шанс причинить тебе вред — надо сделать так, чтоб не было. Ни шанса, ни врага. И тут я с ним снова был вполне согласен.
— За вести благодарю вас, добрые вои Василий и Михаил. Жаль, отдариться мне не́чем пока, не рассчитывал, что до дела кого-то награждать понадобится, — потёр лоб князь.
Все трое нетопырей возмущённо загудели, что они, мол, не для денег, а для души старались, и подарками просили не обижать. Работу сладили хорошо, похвалил князь-батюшка добрым словом — и хватит. А лучшей наградой почтут возможность в новом тайном деле поучаствовать, потому и гнали с волынских земель без устали, лишь бы успеть. И успели.
— Добро, други. До завтра отдыхать всем да сброю проверить-подогнать. Завтра в ночь выходим. Две пары лыж, думаю, нам Судовы люди найдут. Идти долго, выспаться надо крепко. Вперёд! — скомандовал Чародей. И Мишка с Васькой пропали, будто их и не было. На дерево, что ли, обратно заскочили?
— Кто ж их так выучил-то, лиходеев! Вроде и глаз не спускал, а куда делись — не приметил, — с удивлением и восхищением обратился князь к воеводе.
— Сам диву даюсь, друже. Думаю, прямо из мамок такими народились. Ну, или потом у одного оборотня в дружине поднатаскались малость, — широко улыбнулся в ответ друг. И к кострам они снова поехали шагом, бок о бок, перешучиваясь на предмет успешного взаимодействия волков и летучих мышей.
Спать под открытым небом в окружении почти полутысячи воинов, возле костров, под шум ветра в чёрной еловой хвое только с непривычки трудно и тревожно. Тем, кто проскакал за трое суток почти пять сотен вёрст по лесам и мёрзлым болотам, трудно было не спать, хоть сидя, хоть стоя. Ратники нашей полусотни отрубались, как грудные дети, мгновенно, с недожёванным куском мяса во рту или на середине фразы. И не мешал