Прием Чаплина - Сергей Викторович Вишневский
Тут к ним обернулась женщина и молча кивнула ведьме, а затем с улыбкой и журналисту.
— Здравствуйте, Мария Прокофьевна, — кивнул Иван Николаевич.
Женщина взглянула на ведунью и с виноватым выражением лица одними губами произнесла: «Прости меня».
Дубовая недовольно сморщилась, глянула на журналиста, снова на сестру Горта и молча показала ей кулак, после чего та отвернулась.
— Вы знакомы, да? — догадался журналист.
— С тех времен, как мать ее разродилась, — буркнула ведунья.
— Мать ее раз… Погодите, сколько вам лет?
Ведьма молча зыркнула на идущего рядом городского хлыща, что выбивался из местного колорита традиционных рубах и сорочек.
— Понял… извините, — пробурчал он.
Процессия тем временем вышла из села и направилась на небольшую поляну, где находилось приметное место — два огромных валуна. Один стоял вертикально, возвышаясь над поляной на три метра. Второй, точно такого же размера, лежал на земле, образуя площадку перед ним. У стыка вертикального и горизонтального камней находился небольшой, по колено, постамент, словно алтарь. Продолжая петь на ходу, люди неторопливым шагом шли к положенному месту.
— Почему не все поют? — спросил журналист. — Есть какие-то правила?
— Тот, кто жизнь не дал, петь на поминании Животи не может. Гость тоже права голоса не имеет.
— Дети, гости и бездетные молчат? — уточнил Терн.
— Так, — кивнула ведунья.
Процессия тем временем дошла до места и начала выстраиваться вокруг основного камня.
У алтаря встал младший сын Федор и развел руки в стороны, изображая клен. Вокруг камня собрались мужчины в рубахах, на которых красовалась вышивка, и положив руки друг другу на плечи, встали в круг.
На «сцену» перед камнем вышел глава семейства Горт и два его сына. Закинув на плечи друг друга руки, встали в линию.
Песни утихли и повисла тишина. Все чего-то ждали.
В это время женщины вышли к мужчинам в кругу и вложили им в одну руку по небольшой глиняной дощечке пятиугольной формы с какой-то странной надписью. Взяв одной рукой таблички, вторую они оставили на плечах соседа справа.
— Что это? Это те самые «Кифовы» таблички? — вполголоса обратился журналист к ведунье.
— Плодородия угол, — сморщившись, ответила она. — Киф про них первый написал, а таблички называются — Плодородия угол. У поля пять углов, в каждый угол надо такую табличку закопать. А её перед этим высушить на солнце, не давая дождю замочить, опосля в печи на дубовых дровах обжечь. Только после того в ручье три седмицы вымачивать надобно.
— Это я читал, но…
Дубовая не стала слушать нового вопроса, сместилась чуть в сторону и подошла к плоскому булыжнику. К ней тут же подошла молодая девушка, вложив в руки отполированный посох из цельной ветки. Кривой, непримечательный, и видно, что старый.
Дубовая уперла его в камень, осмотрела всех собравшихся и принялась отбивать ритм.
Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук.
На третьем цикле женщины затянули песню, и их подхватили мужчины. Иван Николаевич задумчиво осмотрел происходящее, затем опустил взгляд на камень, по которому стучала ведунья. В месте удара виднелось заметное углубление.
Журналист задумчиво хмыкнул и взглянул на «сцену», где мужчины начали приплясывать. Стоящие в кругу начали делать шаг влево, двигаясь по часовой стрелке, громко притопывать и снова делать шаг, подчиняясь ритму который выстукивала Дубовая, и поддерживали женщины своим пением.
Иван Николаевич удивленно поднял брови, затем взглянул на ведьму и снова на танцующих деревенский танец мужиков.
— Они же просто танцуют, — удивленно произнес он, подойдя к ведунье, но та не ответила.
Она молча продолжала выстукивать ритм, а на сцене разворачивался свой танец, в котором мужчину в красном пытались перетянуть в свою сторону парни в синем и парень в зеленом. Младший сын Федор стоял на месте, изображая дерево и, судя по лицу, своей ролью он не очень-то был доволен.
— Нет, я все понимаю, но… они же просто танцуют, — произнес журналист, с усмешкой наблюдая происходящее. Хохотнув, он взглянул на ведьму.
— Это ты только танцы видишь, — недовольно проворчала ведунья.
— Но ведь они танцуют… Притопывают и шагают в стороны… Это же обычный деревенский танец — притоп, — рассмеялся журналист.
— Шестьдесят мужей, по двенадцать от каждого большого рода с окрестных земель. По числу полей, на угол которого положат по Плодородия углу. Все идет по кругу с Ветродуем, а в центре Водолей и Землебей рвут Огниво, чтобы тот их сторону выбрал. Чтобы жизнь была, была на земле или в воде.
Терн нахмурился и внимательно посмотрел на танцующих в центре лежачего камня. Тут он заметил углубление в камне у ног младшего сына Федора с какой-то жидкостью.
Перетягивание главы семейства Горт закончилось. Сыновья встали по сторонам от отца и, вращаясь, принялись топать по камню, выбивая звонкий ритм. Отец же упал на колени перед углублением и, взяв два камня, принялся демонстративно с огромным размахом бить одним по другому, выбивая искру.
Звук ударов слышался хорошо, но искра появилась и подожгла жидкость в углублении только на двенадцатый раз.
Появилось пламя.
Голубое, без дыма.
Огниво не вставая с колен принялся вскидывать руки к небу, в ритм, раз за разом, а сыновья продолжали изображать обиженных Водолея и Землебея, вращаясь и притопывая с упертыми в бока руками.
Вот впервые в движение пришло «дерево».
Парень сделал шаг назад, взобрался ногами на алтарь, вытянул руки с сухими ветками клена вперед и потряс ими над головой застывшего в поклоне отца.
Вышла заминка.
Отец молча склонился в поклоне, а парень продолжал трясти ветвями.
Можно было не заметить, но ведьма совсем немного, чуть-чуть, но сбилась со своего ритма.
— Это «Енисейская баллада», — подал голос журналист. — Листья упали в пламя Огнива, который камнем зажег воду. Тот понял, что так сможет подарить жизнь Водолею и Землебею. Он срубил ветви у древа жизни и бросил их в пламя, подарив жизнь океану и земле. Я читал эту версию сотворения мира. По-моему, это южная версия.
— Так, — хмурясь, произнесла женщина, — но не южная. Это версия всех, кто сеет поля.
Глава семейства поднял лицо к младшему сыну, забрал у него ветви и бросил в пламя. После этого старшие сыновья подошли к нему. Они взялись кистями за локти, образуя круг и принялись двигаться вправо, притопывая на ходу.
Против движения мужчин в круге.
— Нет, они танцуют… Танцуют, но… — растерянно пробормотал