Профессия – превращатели! (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

— Что, Руса, сам не знаешь? — хитро усмехнулся Исаак. — Хочешь, я отвечу? А всё просто. Саркат Еркат — химик, он делает редкие вещи. А такие вещи лучше делать в странах с хорошими дорогами. В степях, на берегу моря или крупной реки.

— Почему? — тут первым был, кто б сомневался, Торопыжка. И ревниво уточнил: — Это что же, по-вашему, у нас химия хуже⁈

Чёрт, ну нельзя так со старшими! Тем более — с почти главой влиятельного рода. Куда он лезет языком поперёд мыслей⁈ Но старик не обиделся, а наоборот, тихо, по-доброму засмеялся.

— Химия у вас ничуть не хуже, я даже не сомневаюсь. Получить ценнейшие вещи за несколько дней, и всего лишь из уксуса и пары металлов, это суметь надо! Вы, мальчики, настоящие маги.

— Нет в этом никакой магии! — запротестовал я. — Магия — это искусство, к нему способности иметь надо! А химия — это ремесло такое. Профессия, которой можно научить. В крайнем случае — наука, которую можно изучать. Но научить можно любого!

— Ну хорошо, хорошо… Пусть профессия. Хотя превращает она вещи обыденные в очень редкие. Вы, братцы, не химики. Вам надо превращателями зваться! Чтобы все сразу понимали и ценили.

— Нет, мы — химики! Скажи им, Руса, химики же, да⁈ Как Саркат Еркат, верно? — удивительно, но теперь всех опередил Сиплый.

— Прав ты, мы — химики. Но и дядя Изя прав. Наша профессия — превращения.

— И ты, Сарочка, права! — непонятно хихикнул под нос главный финансист клана. Я присоединился, анекдот удивительно в тему. Неужто он такой старый[4]?

— Смотрите сами, мальчики. Год назад наш Руса начал делать удивительные вещи, которые усилили ваш клан и сделали его влиятельным и богатым, верно? Не отвечайте, сам знаю, что верно. После этого у вас появились сласти, вкусные вина, много соли и железа, с Севана вам везли рыбу, а соседи завалили вас горохом, ячменём, пшеницей и овсом. Так?

Они загалдели, подтверждая, и даже Долинный гукнул. А я пытался вычислить, к чему он всё это упоминает.

— А вот по весне у вас стало голодно. В хлеб снова добавляли корни камыша и сушеную рыбу, пришлось подъедать гнилую репу и старые запасы гороха. Я прав?

— Ну да… — пробормотал Торопыжка. — И что с того?

— А как так получилось? Ведь вы же разбогатели, верно?

Все растерянно молчали, даже я, хотя знал причины. Но не мог понять, откуда они известны ему.

— Гадаете, откуда я это знаю? А всё просто. Если нет хороших дорог, то возить еду очень сложно. И приходится её выращивать на месте. Поэтому богатство рода исчисляется площадью его плодородных земель и пастбищ, а также уловистостью его озёр и рек. Но что толку от пустой земли? Вашим родам пришлось брать к себе людей. Через свадьбы, через усыновления, рабов покупать… И животных новых купили — ослов, коров, свиней, коз, лошадей… Всех их кормить нужно. У вас полно товара для обмена, есть и серебро, но… До следующего урожая никто с вами не поделится.

Хм… А вот об этом я не думал. Получается, разница между морскими и континентальными народами –открытие вовсе не наших дней?

— Потому и засеяли ваши вожди много огородов ранней репой, чтобы уже в середине лета было, чем народ кормить.

Розочка тихо засмеялась.

— Дедушка, получается, признак богача — это есть одну только репу со старым горохом?

Он ласково погладил её по голове.

— Нет, цветочек, так и нищие поступают. Причем даже чаще. Но да, в крае, где мало хороших дорог, богача иногда можно спутать с нищим. Люди способны переселиться быстрее, чем вырастет новая еда.

— Так при чём тут химики? — потребовал пояснить Сиплый.

— На берегу моря они свой товар меняли на еду сразу. И не голодали. Потому лучшее место для химиков — на берегу моря. Или на перекрестке торговых путей.

— Не поедем мы никуда, нам и дома хорошо! — тут же запротестовал Торопыжка.

— Дома всегда лучше, дома Род поддержит, — согласился старик.

* * *

— Дядя Изя, а когда мы в ту лавку пойдём? Прямо с утра?

— Нет, с утра просто неприлично. Ведь всё уже уговорено. А потом — жарко. Так что часа через три после полудня отправимся. И посмотреть всё успеем, и поторговаться за другие диковинки, если выберем.

— Так может, пораньше? Как раз, чтобы поторговаться?

— Он больше заинтересован продать, чем мы купить. Так что пары часов до закрытия лавки нам вполне хватит! — и Исаак хитро мне подмигнул.

— Тогда… Не найдётся ли у вас таланта соли?

— Найдётся, конечно, а зачем?

— С утра соды наделяю. Я немного не рассчитал, и потратил её. Да и для лавки «Роза Еркатов» оставлю. Мыла наварите и продадите.

— Мне нравится твой деловой подход, мальчик! Что тебе ещё нужно?

— Да практически ничего. Соль, известняк, вода и топливо.

— Ценная у тебя профессия! Будет тебе всё!

* * *

Это в своей «промзоне» я пользовался методом Леблана. Он ведь позволял получать не только соду, но и соляную кислоту, которая была нам даже нужнее.

А тут применял метод Сольве, более эффективный. Поэтому он метод Леблана и вытеснил. И даже до наших дней сохранился.

Всё ж просто: берём соль, воду и гидрокарбонат аммония, тщательно перемешиваем. В итоге имеем раствор хлорида аммония и пищевую соду в осадке[5]. Если её покипятить, получим бельевую. Но пока я этого делать не буду.

Потом действуем на раствор хлорида аммония «известковым молоком» и получаем аммиак. А дальше… Чёрт, как же приятно иметь нормальную стеклянную посуду! Прокаливаем известняк, а выделяющийся углекислый газ пропускаем над водным раствором аммиака. Зачем? Так мы снова получаем гидрокарбонат аммония и используем его повторно. А потом негашеную известь гасим, и получаем «известковое молоко».

В итоге что? Кроме соли и известняка, почти ничего не расходуется, а участвует в цикле. Соду используем, а раствор хлорида кальция выливаем в канализацию. Да, тут есть канализация. Насколько я понимаю, она из крепости спускается. Но проверить, откуда она идёт, не могу, там выше решетка стоит.

Получается, когда дожди льют, как из ведра и цистерны там переполняются, воду спускают сюда, и она вымывает все накопившиеся нечистоты. Вымоет и мои растворы.

Эх, хорошо, однако! Люблю я похимичить, аж душой отдыхаю!

* * *

— А что ещё у вас есть, уважаемый Ардашир?

Имечко это, переводящееся как «благая весть» или «хорошая новость», удивительно подходило к облику и роду занятий торговца научными свитками. Благообразный мужчина средних лет, при этом борода у него уже даже не «перец с солью», а скорее — «соль с перцем». Роста среднего, взгляд так и лучится светом.

Но торгуется умело. В его лавке нашлось две дюжины книг из разных стран, торговали тут и папирусом, китайской бумагой и писчими принадлежностями. Чернила, чернильницы, перья и специальные ножи, чтобы перья эти «чинить». Были и вощеные дощечки со стилусами, и даже две карты мира.

Настоящее интеллектуальное сокровище по нынешним временам.

— Читаете ли на греческом, дорогой Руса? Ах, учитесь! Это правильно, сейчас многие койне учат. У меня есть три свитка Аристотеля. Знаете такого?

— Это философ, учитель божественного Александра, царя Македонского! — ответил я на языке упомянутого мудреца.

— Правильно! — он заулыбался ещё шире. — Могу продать вам за ту же цену. Каждый.

Ну, он и жук! Я ему что, алхимик, что ли? Золото из свинца получаю?

— Нет, такая цена мне не по силам. А сколько вы возьмёте за возможность переписать эти свитки?

— Хм, переписать?.. У вас есть, кому?

— Есть. И бумага имеется, и специалисты. Могу даже несколько копий сделать, одну себе оставлю, а остальными вам заплачу. Годится?

— Подумать надо… Что там за шум?

* * *

Копчёного, как самого слабо в «волчьей стае», оставили на стрёме. Поэтому он только на миг обернулся на шум начавшегося боя и тут же снова продолжил смотреть туда, откуда могла подойти подмога к Еркатам.