Журнал «Если» - «Если», 2007 № 04

Рассвет. Длинные тени тополей. Ветки крайнего тополя обуглены — как видно, пожар перекинулся и на деревья. Дымящиеся тряпки. Мусор. Изломанный черный зонтик на первом плане. Ближе. Среди обгоревших камней бродят военные в форме НАТО. Голубые береты миротворцев. Единственное пятно цвета в этом царстве серого и черного. Ближе. Обугленная рука. Почерневший железный костыль. Черное и красное, задранные к небу копытца овцы. Скрюченное тельце ребенка. Рядом его мать, остатки цветастого платка странно сплавились с почерневшей кожей. Женщина в темной косынке: мусульманка. Рвется из рук военных, рот перекошен в крике — нашла кого-то из своих? За сгоревшим сараем гора трупов. Этих расстреляли, но почему-то не бросили в пламя, оставили тлеть на жарком августовском солнце. Мухи. Снова бьющаяся в истерике женщина. Пустые дома деревушки. Скользящие по площади тени облаков — пока шла съемка, время перевалило за полдень.

— Впечатляет?

Микаэль потер переносицу и взглянул на меня.

— Зачем вы мне это показываете?

— Человек, который ответствен за уничтожение деревни, находится у вас.

Правозащитник поглядел на меня, как на чокнутого, а потом медленно покачал головой.

— Этого не может быть.

— У нас есть данные. Свидетельские показания. Не угодно ли изучить?

Я вынул из того отделения сумки, где обычно обретаются провода от ноутбука, пачку листков и передал ее через стол.

Микаэль мельком проглядел бумаги. Он побарабанил пальцами по столешнице и раздумчиво произнес:

— Послушайте. Вам отлично известно, что это невозможно. В силу определенных причин… определенных физических законов, если вам угодно… виновник подобного… — он старательно не глядел на экран, — … просто не мог попасть к нам. Очевидно, что господина Йововица оболгали.

Я обаятельно улыбнулся.

— Майкл, друг мой. Вам отлично известно, что в силу определенных… хм-м… физических законов… проходящие по нашему ведомству не могут лгать. Я предпочел бы устроить очную ставку. Когда вам будет удобно доставить господина Йововица на нейтральную территорию?

Микаэль не смотрел на меня. Он смотрел в окно, перечеркнутое частой решеткой: серые квадратики, черные отрезки. Даже этот скудный свет был для меня слишком ярким.

— Боюсь, мы не сможем вам посодействовать. Грашко Йововиц не спустится вниз.

— Ему необходима помощь? У нас есть несколько…

— Ему необходим покой. — Голос правозащитника стал неожиданно жестким. — Он достаточно настрадался при жизни. Вдобавок мы в курсе, насколько нейтральна эта территория…

— На что вы намекаете? Всякий находящийся здесь отбывает срок заслуженного наказания…

Микаэль быстро взглянул на меня и отвел глаза.

— Я не собираюсь соревноваться с вами в казуистике, да мне это и не по силам. Меня уполномочили сделать вам встречное предложение. Мы готовы принять вас или вашего свидетеля наверху.

Я засмеялся.

Упакованный в бутылку из непрозрачного стекла свидетель давил мне на поясницу, безобразно распирая карман штанов. Как Прик Вендерс, мой непосредственный начальник, дал добро на эту авантюру — уму непостижимо. Неужели их действительно так заинтересовал несчастный убийца Йововиц? Голос в трубке был чертовски настойчив:

— Мне нужен этот парень, Анатоль. Если тебе придется для этого обзавестись крыльями и удостоверением Михаила-архистратига, делай. Мне неважно, как ты добудешь его, но ты сделаешь это и принесешь мерзавца упакованным и готовым к употреблению. Много времени это занять не должно, а я тебе пока выпишу двухнедельный отпуск и направлю на курсы реабилитации. Если понадобится, конечно.

Еще как понадобится.

Я сидел, судорожно вцепившись в плечи своего носильщика. Странно. Сидеть на мальчишке было довольно удобно, при том что парень не доставал и до плеча Микаэля. Мешала даже не хромота правозащитника — хотя при каждом шаге я съезжал вправо и вынужден был цепляться все сильнее, — а проклятое чувство неуверенности. Мне казалось, что еще секунда — и он стряхнет меня вниз, и я загремлю по скользким ступенькам… никогда прежде не замечал за собой страха высоты.

— Еще немного.

Я крепче зажмурил глаза. Проклятый хромой урод! Хоть бы он не споткнулся…

Микаэль тяжело дышал, будто с каждой ступенькой подъем давался ему все труднее. Логично, учитывая, что он тащил на себе. Насколько же праведен был негодяй при жизни, если сейчас он способен… В эту секунду облака расступились, и в глаза мне сквозь мгновенно опрозрачнившиеся стекла очков ударил такой чистый, такой свирепый и неистовый свет, что я закричал от боли и выпустил когти. Плечи Микаэля задрожали, и я ощутил, что соскальзываю — а затем на меня рухнула благословенная темнота.

Сумрак. Прохладная повязка на глазах.

— Вам уже лучше?

Я резко сел, так что полотенце соскользнуло с моего лица, и шлепнулось на колени. С трудом фокусируя взгляд, я осмотрелся. В глазах все еще плясали цветные круги, но все же обстановку комнаты разглядеть удалось. Потертый диван, на котором я лежал, стол и два простых деревянных стула. Небогато. Ставни, слава всему сущему, были плотно притворены. Неяркий электрический свет. Щадящая атмосфера.

Я обернулся и встретился взглядом с правозащитником. Тот стоял в изголовье со свежим полотенцем. С полотенца капало на пол. Я автоматически указал вниз и сказал:

— Капает.

Этому полу, впрочем, уже ничто не могло повредить.

Я усмехнулся:

— Надо как-нибудь пригласить вас в гости. Интересно, понравится ли вам моя квартира.

— Я бы навестил вас с удовольствием, но спускаться мне даже труднее, чем подниматься.

Все понятно. Проклятый сухарь.

Я покосился на выступающие на плечах Микаэля горбики перевязок. Их не мог скрыть даже толстый свитер.

— Здорово я вас отделал? Извините, это от неожиданности.

— Ничего страшного.

Он вдруг улыбнулся.

— Однажды мне по делу пришлось заглянуть в Лимб, и я наткнулся там на гарпий. Поверьте, ощущения были на порядок сильнее.

Я представил это зрелище и не смог сдержать ответной улыбки.

Очную ставку мне устроили в тот же день. Йововиц еще более походил на Христа, чем на фотографии. Возможно, тому немало способствовала негустая светлая бородка и инвалидное кресло.

— Градовцы?

Он нахмурился.

— Маленькое белославское село. Как раз на границе Требской Краины. Вы проходили там с отрядом летом девяносто шестого года.

Герой войны за независимость либо был прирожденным актером, либо сжигал деревеньки каждый божий день. Наконец лицо его прояснилось.