разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 1978-1979
— Пока мне это не нужно, — спокойно ответил Пьер.
Они вышли из здания и направились к машине. Вокруг куда-то спешили люди, и Пьер невольно подумал, что никому из них, столько раз проходивших мимо этого здания, неизвестно, что хранит оно мысли и судьбы давно умерших людей, о существовании которых, может быть, забыли даже родственники и знакомые. А ведь они, несчастные, почти живы: мыслят, работают, творят, изобретают. И, как выяснилось, еще и переживают
От этих мыслей Тексье стало как-то не по себе. Друзья попрощались. Пьер сел в машину, но, побыв наедине с собой минут десять, решил опять вернуться в заведение Наварра. Войдя в машинный зал, он спросил у первого попавшегося парня: кто в основном работал с Луи Кюфо?
— Которого стерли, что ли? Так он был любимцем Анатоля Маньяна. Но вы лучше не трогайте его. Он сейчас в плохом настроении. Начальство подозревает, что это сделал он.
— Так где же он сейчас? — спросил Пьер.
— Скорее всего в нашем баре. Он такой, не очень большого роста, но с плечами, как у борца. И волосы черные, слегка волнистые… Да вы сразу увидите…
Пьер спустился на первый этаж, вошел в бар и действительно сразу же увидел за одним из столиков широкоплечего парня с черными, слегка вьющимися волосами.
— Извините, вы Анатоль Маньян? — спросил Тексье, подойдя к столику.
— Да, Маньян. А вы кто? — в ответ поинтересовался парень.
— Я инспектор Тексье, — представился Пьер и, не спрашивая разрешения Маньяна, сел напротив.
— Что, шеф уже ищеек нанял? — презрительно заметил Маньян.
— Ну вот, сразу и ищеек, — спокойно сказал инспектор. — Я здесь действительно по приглашению шефа, но к вам он меня не посылал. Он подозревает, что это сделал кто-то из левых.
— Значит, на меня думает. Ведь я не скрываю, что состою в молодежной организации коммунистов, — спокойно ответил Маньян, глядя Пьеру в глаза.
— Скажите, а вы знали, чем занимается Луи Кюфо?
— Конечно, знал. И не только я. Здесь вообще известно все и обо всех. Но в детали я не вдавался.
— А вы разговаривали с Кюфо о его работе, о том, насколько она вредна или полезна для человечества?
— Совсем немного. Я же не знал, чем конкретно он занимается. Но думаю, спроси я его, он и не сказал бы, так как был порядочным человеком. Разумеется, я мог бы это узнать и другим способом помимо его воли. Но мы были почти что друзьями, и я не мог позволить себе этого. Да и потом, я повторяю, мне это было совершенно не нужно.
— Уверен, вы прекрасно знаете, что все-таки произошло, — заметил Тексье
— Почему вы так решили?
— Вы же сами сказали, что были почти друзьями. Значит, вы знали его лучше других. К тому же я и сам, кажется, догадываюсь, что могло случиться.
Рис. Юрия Макарова
— Ну и что же? — с недоверчивой улыбкой спросил Маньян. — Только учтите, я вам рассказывать ничего не собираюсь. Докопаетесь сами — тогда отвечу на ваши вопросы. А пока…
Они попрощались, и Пьер вышел из здания.
«Да, — подумал он, садясь в машину, — все, что происходит в этом заведении, веселым не назовешь. Откровенно говоря, не испытываешь радости, побывав здесь. Как называть этих академиков, профессоров — живыми или мертвыми? Подумаешь — ну прямо морг с живыми трупами.
Но с этим самым Луи Кюфо они явно сделали что-то не то. Импульсы, удовлетворяющие желания. Настоящее есть настоящее, а подделка, какой бы хорошей она ни была, так подделкой и останется.
А Наварр-то — личность довольно противная. И вся его версия с происками вражеских агентов, судя по всему, явный бред.
Что-то все-таки здесь не так. Надо, пожалуй, проверить кое-что».
И уже через полчаса он вошел в здание исследовательского отдела фирмы «Электроник». Мишель Лешуа, один из разработчиков системы передачи самосознания, оказался человеком лет сорока, высоким, уже начавшим полнеть, с большими залысинами на крупной, породистой голове.
— Ну как же, как же, Луи Кюфо, — ответил он спокойным, немного усталым голосом на вопрос инспектора, — трудный, очень трудный случай. Могу вам честно сознаться, на такой эффект мы и сами не рассчитывали. Кто мог подумать, что вся система будет работать столь хорошо. Правда, повозиться пришлось. Но теперь-то, я надеюсь, все будет нормально…
Пьер понял: собеседник не знает, что Кюфо уже нет.
— Вы имеете в виду электрические импульсы, имитирующие выполнение желаний? — только и спросил Тексье.
— Что вы, это был только начальный и простейший этап…
— Да? А вы делали еще что-то? — перебил его инспектор.
— Конечно. Ведь этих имитаций Кюфо хватило ненадолго. Через какое-то время он опять начал хандрить, и Наварр потребовал, чтобы мы предприняли еще что-нибудь Тогда мы предложили стереть из его памяти все чувства, желания, ощущения, эмоции…
— Но ведь это же… — Пьер запнулся, даже не знал, как назвать то, что сделали с Луи Кюфо. — Это просто насилие. Ведь он, считайте, живой, мыслящий человек, как же можно лишить его всего этого.
— Вы напрасно волнуетесь, — Лешуа вымученно улыбнулся. — Вы не специалист, потому и преувеличиваете все. Я уверен, что Кюфо в конце концов будет даже рад…
— Рад… рад… Вы уж скажете. Представьте, что с вами поступили так же, как с Кюфо.
— Как это со мной? — удивленно поднял брови Мишель Лешуа. — Я же человек.
— А он? Он-то кто, по-вашему? Разве он не человек?
— Конечно, нет. Он компьютер.
— Меня очень удивляет, что это говорите вы — один из разработчиков системы. Если бы я услышал это от Наварра, я бы не удивился. Но вы?..
— Вы напрасно сердитесь, — несколько обиженно сказал Мишель Лешуа, — никто и не собирался трогать его интеллекта и делать из него кретина. Пускай работает сколько ему угодно. Мы просто предложили облегчить его жизнь, лишив Кюфо того, что его мучает… Сознаюсь, первое время меня терзали те же сомнения, что и вас. Но Наварр убедил меня… К тому же мы разработчики, а они заказчики, и мы обязаны выполнять все их требования. Но что привело вас ко мне? Что там произошло?
— А произошло то, что кто-то стер всю интеллектуальную информацию Луи Кюфо, — несколько грубо ответил Пьер и, попрощавшись, вышел.
Сев в машину, Тексье по привычке закурил. В голове его теснились мысли, на которые он не мог найти ответа. Кем или чем считать компьютеры с самосознанием: машинами, пускай и очень умными, или же людьми, хотя и в другой физической оболочке? Если исходить из первой предпосылки, то с памятью этих машин действительно можно делать все, что заблагорассудится. Во втором же случае трогать память этих машин не имеет права никто… Так, наверное?