Обратный отсчет - Токацин
— Что⁈ — изумлённо уставился на него безымянный пилот. Координатор истошно запищал, предупреждая о новом враге, корабль развернулся к нему, и тридцать пятый дёрнул на себя рычаг — ему только и оставалось, что накрыться защитным полем от носа до хвоста. Снарядов больше не было.
Зеркальное стекло кабины зашипело, вздуваясь пузырями, — поле удержало луч, но нагрев был слишком силён. «Бластеры „Шрайков“!» — сузил глаза безымянный, опуская на стекло пластину брони. Кабина утонула во тьме, только индикаторы тускло светились. На одном из экранов всё ярче разгоралась красная точка, постепенно белея, — поблизости летел ещё один «Шрайк» и разогревал бластер, готовясь к выстрелу.
Безымянный ухватился за рычаг, разворачивая «Гарпию» боком. Щёлкнули клавиши, два луча сошлись в одной точке, осветив экран белой вспышкой. Красная точка пропала.
Броня втянулась обратно, впуская в кабину свет, но оглядеться безымянный не успел — воздушная волна подбросила его и отшвырнула далеко в сторону. Из облаков навстречу поднималось что-то огромное, прикрытое зеркальным полем. Слева полыхнуло, и «Гарпия» закувыркалась, отлетая в сторону. Истребитель, которому повезло меньше, уже падал вниз россыпью мелких обломков.
«Что это?» — безымянный наугад послал два луча в сверкающую дымку. У того, что пряталось за ней, определённо был двигатель и сопла, но экран так рябил, что красные пятна размазывались от края до края. Страшный грохот заполнил кабину, и «Гарпия», подхваченная очередной волной, едва не лишилась крыльев. В небе разлетался на куски «Циклоп».
— На борт! — взвизгнул координатор. — Все на борт!
Ледяной ветер ударил в трещины стекла. «Циклоп» завис на полтысячи метров выше, распахнув люки. Безымянный направил «Гарпию» в проём, на лету сбавляя скорость, и увидел перед носом корабля полосатые чёрно-желтые крылья с маленькими выступами на них. Он выстрелил, но «Шрайк» уже повернулся защищённым боком и так влетел в трюм. Крутнувшись на месте, он послал луч в закрывающийся люк, оставив в подлетающей «Гарпии» сквозную брешь. Люки захлопнулись.
Безымянный отпустил рычаг, и бронированный нос «Гарпии» ударился о крыло чужака. Скошенный «клюв» заскрежетал, «Шрайк» задёргался, пытаясь то ли взлететь, то ли развернуться — и поднялся на дыбы, врезаясь «спиной» в стену. Оба бластера с громким скрежетом вдавились в обшивку, сверкнули красным огнём на прощание и задымились, повиснув на выломанных креплениях.
Боковой люк «Шрайка» — теперь он стал верхним — распахнулся, и на нос «Гарпии» спрыгнул, нацелив бластер в пробоину лобовой брони, пилот в медно-красной форме. Он выстрелил раньше, чем ступил на твёрдую поверхность, безымянный шарахнулся было в сторону, но в кабине уворачиваться было негде — и он только мигнул, глядя, как плавится ремень на груди. Прочный скирлин со стальным каркасом принял удар на себя. Бластеры «Гарпии», заскрежетав, наклонились, но лучи пролетели мимо — стрелять себе в нос этот корабль не умел. Маленький пилот, спрыгнув с брони, рванул на себя люк — и, тонко вскрикнув, упал. На стекле остались брызги крови и оплавленное пятно.
Безымянный, отстегнувшись и потерев обожжённый бок, выглянул наружу. Солдат в экзоскелете пинком отодвинул труп от «Гарпии» и отрезал мертвецу руку с зажатым в ней бластером. Тридцать пятый задумчиво смотрел на убитого и на необычно светлую кровь, растёкшуюся по палубе. Чужой солдат был на удивление маленьким — его макушка едва достала бы любому из Eatesqa до груди. Голова лопнула под лучом бластера, но ещё можно было распознать цвет кожи на остатках лица, прикрытого респиратором. Этот человек был тёмнокожим.
«Мелкая мартышка,» — хмыкнул безымянный. «Не видел их раньше. Любопытно…»
Он осторожным пинком перевернул труп на живот и увидел пристёгнутый к спине ранец — плоский ящик из пятнистого скирлина. Это определённо был механизм, и управляющие элементы находились на широком ремне, обхватившем грудь мертвеца. Безымянный снова пошевелил его и едва успел отдёрнуть ногу — ещё секунда, и манипулятор экзоскелета раздробил бы ему голень.
— Убрался, живо! — рявкнул «броненосец» и, ударив «рукой» по захлопнувшемуся люку, схватил труп за ногу и уволок из трюма. Безымянный недоумённо хмыкнул, огляделся по сторонам — никто из уцелевших, казалось, не видел ничего из произошедшего. Две «Гарпии» жались по углам, остальные доки были свободны, — из двух звеньев в «Шибальбу» возвращалось одно.
«Приспособление для полёта,» — безымянный в задумчивости облокотился на приборный щиток. «И для дыхания. И оружие. У одной макаки… или у каждой из них? И где тогда все эти вещи у меня?»
Он разгладил скукоженную ткань на боку — она, как и кожа, должна была постепенно залечить повреждения — и посмотрел на крыло смятого «Шрайка». Его ракетомёты были целы — у него, как и у тридцать пятого, снаряды закончились раньше, чем враги. «Пригодится,» — подумал солдат Eatesqa, придирчиво осмотрев «Шрайк». «Много полезных вещей.»
23 апреля 56 года, вечер. Земля, Экваториальный Атлантис, база-космодром «Шибальба»
Световое жало резака давно погасло, но перегретое сопло остывало медленно, и безымянный пилот Eatesqa не спешил положить его к инструментам. Трофейный «Шрайк», разрезанный на куски, лежал посреди площадки… точнее, уже не лежал — ремонтники с соседних квадратов утаскивали каждую часть, едва она отделялась от корабля. Безымянный огляделся в поисках ракетомётов — один из них он отложил для себя. Их уже не было. Уцелела только одна пластина полосатой брони, и то потому, что тридцать пятый на ней стоял.
Хмыкнув, он подобрал кусок обшивки, вернул резак в общую груду (кто-то немедленно уволок его) и пошёл к своей «Гарпии». Пробоину, по крайней мере, следовало залатать.
— Эй! — двое в пятнистой броне вышли из-за корабля. — Стой! Этот?
Один из них направил на тридцать пятого фонарь. Видимого света тот не излучал, но безымянный почувствовал лёгкую щекотку. Луч скользнул по лбу и угас.
— Он, — сказал «броненосец» с фонарём.
— Я же говорил — жёлтоглазый, — хмыкнул второй.
— Ты ещё их различаешь? — поморщился первый. — Стой на месте, рядовой. Ты проявил доблесть и будешь награждён.
«Палец» стальной руки нагрелся и прижался к скирлину на груди тридцать пятого, вплавляя в тёмно-синюю поверхность серебристую полоску.
— За уничтожение пяти кораблей и храбрость, проявленную в бою, — объявил второй «броненосец» собравшимся вокруг солдатам. У некоторых из них