Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ

— И рассказал он что-нибудь интересное?

— Н-ну, он, как и все, говорил, что на Земле повсюду убийственная радиация, что предки альфанцев улетели с Земли последними, иначе они бы все умерли. И знаете, Голан, он говорил об этом с таким апломбом, что я ему поверил. Я почти убежден, что Земля мертва и наш поиск бесполезен.

Тревиц откинулся на спинку стула. Напротив на койке сидели Пелорат и Блисс. Блисс встала и смотрела, переводя взгляд с одного на другого.

— Имеет ли смысл наш поиск, Янов, — наконец произнес Тревиц, — позвольте решать мне. Перескажите вкратце, что еще говорил словоохотливый старик.

— Я кое-что записывал, пока Моноли говорил, так как это подкрепляло мою роль ученого, но мне не нужно заглядывать в записи. Речь Моноли представляла собой настоящий "поток сознания". Говоря о чем-то, он тут же вспоминал о чем-то еще. Но я всю жизнь провел в попытках так организовать информацию, чтобы выделить действительно важное. Так что моей второй натурой стало сжимать и упорядочивать длинное и хаотичное повествование, и…

— В нечто столь же длинное и хаотичное, — тихонько сказал Тревиц. — Где вы, Янов?

Пелорат смущенно откашлялся.

— Да, конечно, старина. Постараюсь рассказать связно и в хронологической последовательности.

Земля была первоначальной родиной множества видов жизни и человека. Все эти виды бесчисленные годы жили на Земле, пока люди не изобрели гиперпространственные полеты. После этого основали планеты космитов. Они отделились от Земли, создали собственные культуры и стали презирать и угнетать материнскую планету.

Через пару веков такого положения Земле удалось вернуть себе независимость, хотя Моноли не объяснил, каким образом. А я не стал спрашивать. Даже если бы мне удалось его перебить, не следовало ни о чем спрашивать, потому что это отклонило бы его от темы. Он упомянул легендарного героя по имени Илайджа Бейли, но в его упоминании все было очень похоже на обычай приписывать одной фигуре достижения многих поколений, так что не имело большого смысла пытаться…

— Да, Пел, дорогой, мы понимаем, — сказала Блисс.

Пелорат снова очнулся в середине потока и остановился.

— Конечно. Прошу прощения. Земля начала новую волну колонизации. Колонисты второй волны оказались более энергичными, чем космиты, победили их, пережили их и основали в конце концов Галактическую Империю. В результате войн между колонистами и космитами… нет, не войн, он говорил "конфликтов", следя за этим очень тщательно, Земля сделалась радиоактивной.

— Это нелепо, Янов, — с нескрываемым раздражением сказал Тревиц. — Как планета может сделаться радиоактивной? Любая планета с момента зарождения радиоактивна, и эта радиоактивность постепенно понижается. Планеты не делаются радиоактивными.

Пелорат пожал плечами.

— Я просто передаю его рассказ. А он просто передал то, что слышал от того, кому передал предыдущий и так далее. Это фольклорная история, передаваемая из поколения в поколение, и кто знает, какие искажения вносятся при каждом пересказе.

— Я это понимаю, но разве нет каких-то исторических документов, в которых зафиксирован древний рассказ? Это дало бы нам более точную информацию, чем устные предания.

— Собственно, этот вопрос мне удалось задать, и Моноли ответил отрицательно. Он сказал, что были книги о древних временах, но эти книги давно утрачены и он как раз пересказывает мне содержание этих книг.

— И, конечно, с большими искажениями… Опять та же история. Куда бы мы ни прилетели, сведения о Земле утрачены… Так как же, по его словам, Земля сделалась радиоактивной?

— Он не знает. Он только сказал, что виноваты в этом космиты, но в дальнейшем я уловил, что космиты были демонами, которых народ Земли винил во всех своих несчастьях. Радиоактивность…

Пелората перебил звонкий голос:

— Блисс, а я космит? — В узком дверном проеме между комнатами стояла Фоллом, со спутанными волосами, в ночной рубашке Блисс (скроенной на более пышную фигуру), сползшей с одного плеча и открывавшей неразвитую грудь.

— Мы боялись подслушивания с улицы, — сказала Блисс, — и забыли о подслушивании в доме… Почему ты так говоришь, Фоллом? — Она подошла к ребенку.

— У меня нет того, что есть у них. Или того, что есть у тебя. Я другая. Это потому, что я космит?

— Да, Фоллом, — успокаивающим голосом ответила Блисс. — Но маленькие отличия ничего не значат. Иди в постель.

Как всегда, когда того хотела Блисс, Фоллом стала послушной. Она повернулась, чтобы идти, но спросила:

— А я демон? Что такое демон?

Блисс сказала через плечо:

— Подождите меня, я сейчас вернусь.

Она вернулась минут через пять, огорченно качая головой.

— Теперь она будет спать, пока я ее не разбужу, — сказала Блисс. — Мне следовало усыпить ее раньше, но я не хотела без необходимости влиять на ее разум. — И, как бы оправдываясь, добавила: — Не могу же я допустить, чтобы она размышляла об отличиях между своим и нашим физическим строением.

— Когда-нибудь она узнает, что она гермафродит, — сказал Пелорат.

— Когда-нибудь, — ответила Блисс, — но не теперь. Рассказывай дальше, Пел.

— Да, — сказал Тревиц, — пока нам еще что-нибудь не помешало.

— Так вот, поверхность Земли стала радиоактивной. К этому времени Земля имела огромное население, в основном в подземных городах.

— Ну-ну, — сказал Тревиц, — это, конечно, не так. Наверно, это местный патриотизм, прославляющий Золотой Век, а детали взяты из истории Трантора, когда он был Имперской столицей Всегалактической Системы Миров.

Выдержав паузу, Пелорат сказал:

— Вам, Голан, не следует учить меня моей профессии. Мифологам хорошо известно, что легенды содержат заимствования, моральные поучения, исторические циклы и сто других искажающих влияний. Мы стараемся отсечь их и добраться до ядра истины. Те же методы применяются и при исследовании реальной истории, потому что ясную и несомненную правду не пишет никто, если правда вообще существует. Сейчас я просто пересказываю вам то, что рассказал Моноли, хотя, вероятно, добавляю свои искажения, как ни стараюсь этого избежать.

— Ладно-ладно, — сказал Тревиц, — извините, Янов, я не хотел вас обидеть.

— А я и не обиделся. Гигантские города разрушались и приходили в упадок по мере того, как радиоактивность усиливалась, пока население не уменьшилось до жалких остатков, ютившихся в относительно свободных от радиации районах.

Численность населения сдерживалась суровым контролем рождаемости и эвтаназией людей старше шестидесяти лет.