Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ

Тревиц надел непромокаемую шляпу, капли дождя, отскакивая от нее, разлетались во все стороны. Пелорат держался вне досягаемости этих брызг, он ничем не защитился от дождя.

— Не понимаю, Янов, зачем вы мокнете, — сказал Тревиц.

— Меня влага не раздражает, мой дорогой мальчик, — как всегда серьезно ответил Пелорат. — Дождик слабый и теплый, а ветра совсем нет. Кроме того, старая пословица гласит: "На Анакреоне будь анакреонцем". — И он показал на стоявших неподалеку от корабля и молчаливо смотревших геян. Они стояли на одинаковом расстоянии друг от друга, подобно геянским деревьям, и ни на одном из геян не было непромокаемой шляпы.

— Я думаю, — сказал Тревиц, — что они мокнут за компанию со всей остальной Геей.

— Не так уж это глупо, — сказал Пелорат. — Скоро выглянет солнце, и все высохнет. Болезнетворных микробов здесь нет, никто не простудится и не заболеет, одежда не мнется и не садится, отчего бы не охладиться немного?

Пелорат рассуждал логично, но Тревиц не унимался.

— Все равно, — сказал он, — незачем устраивать дождь при нашем отлете. В конце концов, дождь здесь — сознательное действие. Гея как будто выражает этим дождем свое отношение к нам.

— Быть может, — улыбаясь уголком губ, сказал Пелорат, провожая нас, Гея плачет от горя.

— Она, может, и плачет, — сказал Тревиц, — а я нет.

— Собственно, — сказал Пелорат, — я думаю, что просто в этом районе почва нуждается во влаге, и это для Геи важнее, чем наши проводы.

— Вы действительно любите эту планету, Янов? — улыбнулся Тревиц, — Я хотел сказать, не только из-за Блисс?

— Да, люблю, — с вызовом ответил Пелорат. — Я всегда жил спокойно и размеренно, а здесь старается так жить вся планета… В конце концов, Голан, когда мы строим дом, мы стремимся обеспечить себе удобные условия внутри него и защиту от наружных неудобств. А Гея как раз осуществляет идею защиты и удобства в пределах всей планеты. Разве это плохо?

— Мой дом или мой корабль, — возразил Тревиц, подстраивается под меня, а не я под него. Если бы я стал частью Геи, то как бы она ко мне ни приспосабливалась, меня не устроило бы то, что и я должен приспосабливаться к ней.

— Каждое общество, — сказал Пелорат, поджав губы, приводит свое население в соответствие с собой. В рамках общества каждый индивидуум связан сложившимися обычаями.

— В обществе, к которому я привык, возможен бунт. Существуют чудаки и даже преступники.

— Значит, вам нужны чудаки и преступники?

— А почему бы нет? Мы с вами, Янов, чудаки. Нас никак не назовешь типичными жителями Терминуса. А кого назвать преступником — вопрос определения. И если существование преступников — это цена, которую надо заплатить за бунтовщиков, чудаков и гениев, то я согласен ее заплатить.

— Разве нельзя создавать гениев без преступников?

— Я не вижу, как можно создавать гениев, которых можно считать отклонением от нормы в лучшую сторону, без преступников — отклонения от нормы в другую сторону. Должна быть симметрия… Во всяком случае, я не признаю Гею лучшим образцом места обитания человечества только на том основании, что это образец комфортабельного дома.

— О, мой дорогой друг, я не пытался переубедить вас, я только хотел отме…

Он умолк. Энергичной походкой к ним приближалась Блисс. Ее темные волосы были мокрыми, и накидка облепила тело, подчеркивая статную фигуру. Она кивнула им на ходу.

— Простите, что задержала вас, — слегка запыхавшись, сказала она. — Разговор с Доммом занял больше времени, чем я рассчитывала.

— Вы же знаете все, что знает он, — сказал Тревиц.

— Не настолько мы идентичны, чтобы не могли иногда поспорить. Например, у вас две руки, и они совершенно идентичны, но одна из них — зеркальное отражение другой, и вы пользуетесь ими не совсем одинаково, верно?

— Она вас переспорила, — с явным удовлетворением сказал Пелорат.

— Это эффектная аналогия, — кивнул Тревиц. — Хотя я не уверен, что она здесь уместна. Ну ладно, теперь мы можем подняться на корабль. Все-таки дождь.

— Да, да, наши люди кончили работы, и корабль сейчас в идеальном состоянии. — Затем, бросив любопытный взгляд на Тревица, Блисс сказала: — Вы совсем сухой, на вас капли не попадают.

— Да, — сказал Тревиц. — Я не люблю мокнуть.

— Разве не бывает иногда приятно вымокнуть?

— Конечно, но не под дождем, по-моему.

— Ну, как хотите. — Блисс пожала плечами. — Наш багаж погружен, так что можем подняться на борт.

Все трое направились к "Далекой Звезде". Пока они шли, дождь становился все слабее, но трава оставалась мокрой, и Тревиц шел осторожно, а Блисс несла в руке босоножки и шлепала по траве босиком.

— Это очень приятно, — сказала она, заметив, что Тревиц смотрит на ее ноги.

— Да, — сказал он, затем спросил, не скрывая раздражения -: Кстати, зачем вокруг стоят геяне?

— Они записывают это событие, — ответила Блисс. — Гея считает его памятным. Вы для нас важны, Тревиц. Помните, если в результате этого путешествия вы измените свое решение, мы никогда не вырастем до Галаксии и даже, может быть, не останемся Геей.

— Стало быть, я означаю для Геи жизнь и смерть. Для целой планеты.

— Мы так считаем.

Неожиданно Тревиц остановился и снял непромокаемую шляпу. Дождь кончился, в небе появились голубые просветы.

— Но у вас уже есть мое решение в вашу пользу, — сказал он. — Если вы, например, убьете меня, я уже не смогу его изменить.

— Голан, — пролепетал потрясенный Пелорат, — что за ужасы вы говорите!

— Это типично для изолята, — спокойно сказала Блисс. — Поймите, Тревиц, для нас важны не вы как человек и даже не ваше решение, а только истина, фактическая сторона дела. Вы важны лишь как проводник истины. А если мы вас убьем, мы только скроем истину от самих себя.

— И если я скажу вам, что истина — это не Гея, вы все с радостью согласитесь умереть?

— Вероятно, не с радостью, но кончится этим.

Тревиц покачал головой.

— Это ваше заявление, — сказал он, — больше всего убеждает меня, что Гея просто ужасна. — Затем, вернувшись взглядом к зрителям-геянам, он добавил: — Почему они так расставлены? И зачем их так много? Разве если кто-то один наблюдает данное событие, оно не становится доступным для всех?

— Они все, — сказала Блисс, — запоминают со своих точек зрения и отмечают подробности в своих чем-то отличающихся мозгах. Это событие, составленное из всех наблюдений, станет намного понятнее, чем если бы наблюдал кто-то один.

— Другими словами, целое больше суммы отдельных его частей.

— Вот именно. Вы сформулировали основное оправдание существования Геи. Вы как индивидуум намного важнее, чем пятьдесят триллионов отдельных клеток, из которых вы состоите. С этим вы, конечно, согласитесь.