Олег Авраменко - Звезды в ладонях

Тут мне пришлось снова запустить термоядерный привод, иначе челнок, прежде чем покинуть сферу притяжения Махаварши, совершил бы вокруг неё полный виток — а это было совсем ни к чему. Теперь мы находились значительно выше орбит всех станций, поэтому могли не опасаться, что чужаки заметят нас — ведь после ракетной атаки всё их внимание было приковано к планете. Да и в любом случае они уже ничего не могли поделать: вряд ли в их распоряжении имелись более быстроходные и манёвренные челноки, чем наш, а пускать нам вдогонку тяжёлый истребитель было слишком поздно. Мы имели приличную фору во времени и скорости, а космос велик, и затеряться в нём проще простого.

Я снова переключился с термоядерной тяги на гравитационную и наконец расслабленно откинулся на спинку кресла, приказав компьютеру отключить верхнее освещение, а стенки кабины сделать прозрачными.

На экранах заднего обзора, обрамлённый ослепительной короной, ярко сиял Агни — солнце Махаварши, а впереди раскинулась необъятная чернота космоса, густо усеянная самоцветами звёзд. Я вспомнил, как ребёнком протягивал руки к ночному небу в тщетной надежде прикоснуться к мерцающим там огонькам, как в юности бессонными ночами просиживал у открытого окна, мечтая о несбыточном, как уже в зрелости, управляя суборбитальным лайнером, глядел на звёзды с тоской и жадностью, как смотрит в небо птица сквозь прутья своего вольера. Мог ли я подумать ещё сутки назад, что сумею взломать эти прутья, что вырвусь на свободу и окажусь здесь, в космосе, а звёзды раскинутся под моими ногами...

Я почувствовал, как по моим щекам текут слёзы. Заметила это и Рашель.

— Что с вами, мистер... дядя Стас? — обеспокоено спросила она. — Почему вы плачете? Вам плохо?

Я покачал головой:

— Нет, дорогая, мне хорошо. Ты даже не представляешь, как мне хорошо! Сейчас я самый счастливый человек во вселенной. Целых тридцать шесть лет я прожил в тюрьме и уже потерял всякую надежду на избавление. Я почти смирился с тем, что так и умру узником... Но потом пришла ты и освободила меня. Словно волшебница из сказки, ты явилась из другого, прекрасного мира и принесла мне в ладонях звёзды... Спасибо тебе, моя добрая фея. Спасибо тебе за всё.

Рашель молча протянула мне руку и вложила свою маленькую ладошку в мою большую ладонь.

Внутри разведывательный крейсер «Заря Свободы» был немного не таким, каким я представлял его, исходя лишь из схем спецификации. Тут у меня сработал стереотип, отождествляющий всё армейское с суровой простотой и аскетизмом, а между тем оказалось, что военные — тоже люди и им вовсе не чуждо стремление к комфорту и уюту.

Полы коридоров, по которым мы шли, были устланы мягким ковровым покрытием, стены и потолок радовали глаз приятной расцветкой и текстурой обивки, а кают-компания, куда нас в конечном итоге привела Рашель, больше всего походила на просторную и роскошно обставленную гостиную в каком-нибудь богатом доме.

А собственно, ведь это и был дом для всех членов экипажа и пассажиров. Они проводили здесь многие месяцы полёта и, подобно каждому нормальному человеку, нуждались в полноценном отдыхе и развлечениях. Казарменная же обстановка в условиях полной оторванности от внешнего мира с большой долей вероятности могла привести к нервным расстройствам даже у самых стойких и психически уравновешенных людей.

По пути я то и дело оглядывался по сторонам, пытаясь найти видимые следы повреждений, причинённых тридцатикратной перегрузкой. Но ни в коридорах, ни в кают-компании ничего особенного я не обнаружил — то ли крейсер проектировался с учётом возможности таких аварийных ситуаций, то ли тут постаралась Рашель, устраняя все последствия катастрофы. Она уже рассказала мне, что все тела погибших перенесла в специальные морозильные камеры; слово «морг» упомянуто не было, но именно так эти камеры назывались — я знал это из схем спецификации. Очевидно, во флоте Терры-Галлии было принято предавать тела своих погибших родной земле, а не отправлять их в вечное странствие по космосу. Мне оставалось только посочувствовать Рашели, представляя, как она, бедняжка, переносила в морг тело своего отца — вернее, то, что от него осталось...

В кают-компании Рашель обратилась к нашим спутникам:

— Господа, вы пока оставайтесь здесь. Если проголодались, можете перекусить. Пищевой автомат — мы называем его просто пищематом — приготовит вам сандвичи. Пейте кофе, чай, соки. Можете осмотреть жилой отсек. А мы с мистером Матусевичем пойдём в рубку управления — там я передам ему командование кораблём.

Шанкар и Агаттияр с Арчибальдом Ортегой ничего против этого не имели и сразу бросились к ближайшему терминалу, стремясь побольше узнать о Терре-Галлии. Рита присоединилась к их компании в качестве переводчика, зато Ахмад Раман продолжал топтаться на месте, вопросительно глядя на нас с Рашелью.

— Вы получите статус члена экипажа позже, — сказала ему девочка. — Как и все остальные. Я не знаю, какой уровень допуска должен иметь второй пилот. Это должен решить мистер Матусевич... То есть, — она улыбнулась, — капитан Матусевич.

Ахмад смирился со своим положением и с немного расстроенным видом повернулся к терминалу, на экране которого уже мелькали кадры какого-то вполне мирного фильма.

А мы с Рашелью направились в рубку управления, и там я вступил в должность командира «Зари Свободы». Данная процедура заключалась в том, что я получил все необходимые коды доступа, а бортовой компьютер зафиксировал в своей памяти мою внешность, голос, походку, отпечатки пальцев и рисунок сетчатки глаза. Затем началось получасовое собеседование — компьютер (благо Рашель переключила его на английский язык) стал задавать мне множество самых банальных вопросов очень личного, а порой даже интимного свойства. Это было необходимо для дистанционного управления кораблём, а также на тот случай, если я вдруг забуду один из кодов доступа к какой-нибудь жизненно важной системе, и мне понадобится убедительно доказать компьютеру, что я нахожусь в здравом уме и твёрдой памяти.

Некоторые из задаваемых вопросов были настолько щекотливого характера, что я, взрослый человек, стеснялся их выслушивать — не говоря уже о том, чтобы отвечать на них в присутствии двенадцатилетней девочки. К счастью, Рашель, которой и самой довелось пройти через это процедуру, в самом начале тактично покинула рубку, оставив меня с компьютером тет-а-тет.

Но наконец наша милая беседа завершилась, и я стал полноправным хозяином корабля. Первое, что я сделал в своём новом качестве, это включил интерком и вызвал ожидавшую меня за дверью Рашель.