Сергей Буркатовский - Война 2020. Первая космическая

— Десять секунд. — Ну так и быть. Потешим паранойю придурков на Земле. — Пять… Есть включение! — Кэбот бухтел в микрофон с какой-то даже торжественностью. — Пятнадцать секунд работы двигателя. Телеметрия в норме. Ориентация устойчивая.

Все десять минут, пока вылизанный за четверть века движок «Фрегата» меланхолично выплевывал содержимое баков в пространство, их с Кэботом дуэт занимался такой вот психотерапией. Отсечка произошла на секунду позднее ожидаемого, она даже насторожиться не успела, но параметры траектории, по данным контроля, сошлись в ноль. Навесные баки отстрелились согласно циклограмме, да и экспресс-тест прошел «без огонька», что также не могло не радовать.

— Ну, теперь-то твоя душенька довольна? — и, увидев непонимающий взгляд напарничка, пояснила: — Это из сказки. Про очень вредную старуху. Такую же вредную, как я.

— Настя, я не… — сигнал вызова не дал Кэботу оправдаться, да ей его оправдания и не требовались. Он слушал с нарастающим раздражением, закончив, однако, безукоризненно вежливым «Йес, сэр». Заткнул гарнитуру под резинку и отвел глаза.

— Значит, недовольна. — Идиоты. Они там, на Земле, идиоты. Гравитация дурно влияет на мозг.

— Настя, извини — эти узкожопые там, внизу, требуют, чтобы я дважды в сутки контролировал орбиту реактора.

— Понятненько. Опасаются, что я рассержусь и таки екну этой болванкой им по башке? Предварительно раскочегарив ее по полной? Да я, блин, даже траекторию с должной точностью рассчитать не смогу.

— Зачем ты мне-то это говоришь? — Кэботу было неловко, и, как часто бывает; неловкость вылилась в агрессию. — Меня-то ты зачем за такого идиота держишь? У вас такая репутация — вот и терпите.

— У нас репутация?! — Ну вот здрассьте. Скандал. — Боб. Мне бы не хотелось вдаваться в перемывание костей нашим — обеим— странам… И я обещала тебе не касаться личной репутации вашего глубокоуважаемого президента. Поэтому, как командир станции, официально заявляю. Снятие паранойи вашего руководства по поводу нашей репутации получает приоритет «Альфа». Вы, мистер Кэбот, имеете право будить меня в любое время и отвлекать меня от любых дел, не влияющих прямо и непосредственно на безопасность «Селены» и обоих находящихся на Луне экипажей с целью доступа к данным о состоянии «Топаза». Вплоть до посадки реактора я готова спать урывками. Репутация прежде всего.

— В этом нет необходимости, мэм. Мне не приказано проверять состояние потенциально опасного космического аппарата чаще двух раз в сутки. Так что двух сеансов — в девять тридцать и в двадцать один тридцать по часам станции, во время совместного бодрствования, — я полагаю, будет достаточно.

— Отлично, мистер Кэбот. Пожалуйста, внесите изменение в график. Полагаю, по пять минут на проверку хватит? Не хотелось бы жертвовать душем.

— Вполне хватит, мэм.

— Кстати, мистер Кэбот. Не могли бы вы просветить меня — кто же будет стоять на страже мирного сна города-героя… э-э… скажем, Вашингтона — нет, скорее, Лас-Вегаса — в промежутке между вашим с Гражински и Альварезом отбытием со станции третьего ноль девятого и посадкой реактора через… ориентировочно двадцать часов?

Кэбот замер с открытым ртом. Мысль была явно внове для него. Настя не отказала себе в удовольствии нанести удар милосердия:

— Кстати, я была не права. Если я действительно направлю чертову бандуру к Земле, после выхода на траекторию у меня останется еще чертова туча топлива на коррекции. Километра на полтора в секунду, раз в сто больше, чем надо. Пожалуй, точно в казино мистера Бенедикта я бы не попала, но в город — вполне…

Кэбот закрыл рот. Идея бомбежки Лас-Вегаса не может оставить равнодушной ни одного протестанта.

— Мэм, я получил приказ. Я не хотел бы его комментировать… Черт возьми, Настя! — Услышать поминание нечистого от глубоко религиозного Кэбота можно было не каждый день. — Можно подумать, что ты сама никогда не получала бредовых инструкций! И даже если ты скажешь, что не получала, — я тебе все равно не поверю!

— Хм. А знаешь, ты прав. Будем надеяться, что это был внезапный выброс глупости в высших сферах. О'кей. В девять тридцать и двадцать один тридцать будем менять твоему начальству памперсы. Я от души надеюсь, что из-за этой фигни вас не задержат на пару суток… Не обижайся, — она поймала еле заметное движение желвака, — я совсем не хочу лишиться твоего общества. Во-первых, одной тут довольно тоскливо. Во-вторых — я не знаю, кто займет твое место… если вообще займет. А с тобой даже не поругаться как следует. — Кэбот помимо воли улыбнулся. — Но если китайцам все-таки придется стыковаться, пока вы висите на станции, — тут будет форменный Шанхай.

19:00 мск

Подмосковье

Ярославское шоссе

— Чистый Шанхай. Правда, немного односторонний. — Ведущая к Москве половина Ярославки была относительно свободной, несмотря на вечер воскресенья, а вот из Москвы была забита машинами в пять рядов. При штатных трех полосах. Несмотря на воскресенье же.

Алла не гнала, ехала километрах на восьмидесяти. Но разного цвета и разной степени ухоженности капоты, опущенные по случаю вечерней жары стекла, торчащие из них руки, нервно стряхивающие пепел с сигарет, разинутые рты детишек, навьюченные на релинги и багажники узлы — все сливалось в картину апокалиптического табора. Вмертвую стоящего табора.

— А вы там бывали? — Пресс-секретарь Алле понравился. При близком общении даже больше, чем на брифингах. Дэушка она сейчас опять свободная, да и предоставленные подругой разведданные оказались точными — кольца на руке вполне симпотного мужика не оказалось, даже след от оного отсутствовал. Надо брать.

Посему, возвращаясь к припаркованной у проходной Центра машине и увидев подходящего к остановке недавнего гида, Алла не колебалась ни мгновения. Он, впрочем, тоже. Даром она, что ли, выбираясь на «премиальное» интервью, подготовилась не хуже, чем Настасья к полету. Что удобно в профессии журналиста, точнее, журналистки, так это то, что спецодежда прямо рассчитана на охмурение особей противоположного пола. При необходимости.

— Бывал, — разговор он поддерживал охотно, — с китайцами у нас вообще довольно много завязано. Как и с Европой, со Штатами. Хотя с Европой, пожалуй, больше.

— И что — там, в Китае, вот так же? В пять шеренг квадратно-гнездовым?

— В десять. Но — не так же. Вот такого, — пассажир кивнул вперед, — у них нет. Я, по крайней мере, не видел.

Алла немного сбросила газ. На правой обочине наблюдалась какая-то нездоровая замятия. Ого! Из кустов высовывал хищное рыло «зеленый и плоский» БТР. Рядом лениво крутила огнями таратайка ДПС. А дальше в сторону города, по краю шоссе, стояло носом почти в кювет штук пять машин — поголовно джипы. Ленивый толстый мент глянул на идущую против потока яркую машинку, мазнул глазами по номеру и продолжил что-то меланхолично записывать на примощенной к капоту планшетке. Рядом с таратайкой стоял весь какой-то сдутый, не подобрать иного слова, папик. В окошке бледнело женское лицо со следами хорошо различимой даже на скорости истерики.