Михаил Шуваев - Лунная соната

Моралес схватил бокал и сделал большой глоток. Оба офицера молча смотрели на него и ждали продолжения.

— К чему я это говорю? К тому, что ни я, ни практически все, кто имеет хоть какое-то представление о топологии и свойствах подпространственных поверхностей и перемещений, не верят в то, что на данном этапе развития физической науки возможны такие эпохальные прорывы. Это — то же самое, как если бы Аристотель, который не мог знать законы электродинамики, выдал бы, ни с того ни с сего, уравнения Лоренца-Максвелла,[15] или, того лучше — определил основные постулаты комбинаторной топологии. Всему свое время.

— То есть время топоскопа не пришло, и поэтому он существовать не может априори. Вы это хотите сказать? — спросил Ричард.

— Что вы зациклились на этой мифической игрушке! Не пришло ВРЕМЯ открытия, еще не пришло. Как же вам объяснить? Понимаете, если раньше, на заре развития науки, были возможны серьезные прорывы, то с её развитием и, как следствие, накоплением знания о природе вещей и законах мироздания каждый следующий шаг требовал от ученых все больших знаний в той или иной области…

— А как же научно-техническая революция, которая началась в конце девятнадцатого века? — не удержался Хэлвуд.

— Ошибочное мнение! Эта революция — не что иное, как элементарная бифуркация в прикладной области науки. Зато в теоретической области… Вот посмотрите, сколько лет прошло с момента опубликования Общей теории относительности, а ведь она до сих пор никак не может ужиться с квантовой механикой! Они во многом просто противоречат друг другу. Каких только теорий не напридумывали: и теория суперструн,[16] и петлевая теория,[17] и… Да мало ли! Однако воз и ныне там!

— Тут с вами можно поспорить, — не согласился Ричард. — Я хоть и не являюсь академическим ученым, имею достаточное представление о некоторых общих законах развития науки, о сложностях и общих моментах в этом непростом движении вперед человеческой мысли.

— Да что вы говорите? — кипятился латинос. Было заметно, что он прекрасно ориентируется в проблеме и, более того, она его увлекает. — Когда Эйнштейн в начале XX века разработал свою общую теорию относительности, он уже полагал, что дело в шляпе, но тут другие физики (Нильс Бор, в частности) показали ему большой кукиш, придумав квантовую механику. С самого начала Эйнштейн принял её в штыки (хотя сам стоял у истоков и получил Нобелевскую премию именно за квантовое решение проблемы фотоэффекта) и, как впоследствии выяснилось, неспроста: оказалось, что теория относительности и квантовая механика являются принципиально несовместимыми. При применении уравнений теории относительности в больших — галактических масштабах — всё нормально. Эксперименты полностью подтверждают правоту теории. В свою очередь, квантовая механика прекрасно работает в микроскопических масштабах, имея дело с элементарными частицами, что тоже многократно доказано экспериментами. Но стоит попытаться применять обе замечательные теории одновременно для описания, например, взаимодействия элементарных частиц или того, что происходит в чёрных дырах, как они выдают взаимоисключающие результаты, и хуже того — полученные значения заведомо абсурдны. Вызвано это тем, что теория Эйнштейна полагает структуру пространства-времени гладкой или «пустой», в то время как с точки зрения квантовой механики такой вещи, как «пустое пространство», не существует: в любом участке пространства в микроскопическом масштабе идёт активное действие — так называемые квантовые флуктуации.

— Эта проблема испортила крови многим физикам в двадцатом веке: с одной стороны, обе уважаемые теории верны, но с другой — налицо классическая проблема ужа и ежа, преследующая физиков несколько столетий.

Моралес замолчал, сделал большой глоток пива и посмотрел на часы:

— О-о-о! Господа, мы можем и дольше подискутировать, но мне надо бы поторапливаться…

— Еще буквально пара вопросов, профессор. Вы сказали, что не общались с покойным. А нам известно, что на конференции в Буэнос-Айресе вы с ним сильно поспорили.

Моралес совершенно не смутился:

— Какое же это общение? Он выступил в одном ключе, потом я с трибуны выступил, категорически с ним не согласившись. Это обычный диспут на научном форуме. А общения никакого не было.

— И даже после конференции?

— И даже после.

— Понятно. И последнее. Принимали ли вы участие в научно-исследовательских внеземельных экспедициях?

— А какое это имеет отношение к делу? — сильно удивился Моралес. — Какая разница — принимал, не принимал?..

— И всё же, профессор.

— Да, принимал, — пожал плечами латинос. — В двух ближних — на Умбриель и Тритон и одной дальней — в район созвездия Весов.

— Ого, вы участвовали в той самой экспедиции на Брахиум в сектор «Пустырь»? Кажется, она называлась «Галактическая восемьсот пять».

— Верно, «Галактическая восемь сотен пять», — кивнул головой Моралес.

— И в качестве кого? — слегка подался вперед Ричард.

— Лучше бы не участвовал, честное слово, господин Сноу. Такого там нахлебались — на десять жизней хватит! А занимал я пост заместителя начальника экспедиции по научной части, — покачал головой Моралес. — У вас все, господа? Тогда, ради бога, извините, я пойду, а то на секцию опоздаю, где мне выступать с содокладом.

Ричард хотел задать еще вопросы, но, посмотрев на часы, отказался от этого и согласно кивнул головой. Энрико Моралес поднялся, пожал руки вежливо привставшим офицерам и направился к выходу. По пути он подошел к официанту и, кивнув на столик, за которым продолжали сидеть Ричард и Барт, стал расплачиваться. Сноу, поняв, что он и за них хочет заплатить, поднял руку и отрицательно покачал пальцем. Моралес заметил и, пожав плечами «Как хотите», скрылся за дверью.

— Теперь ясно, что Моралес в совершенстве умеет обращаться со скафандром, но что это нам дает? Пока ничего, капитан. Двое свидетелей — Вердей и Лосев — вряд ли изменят показания.

Хэлвуд молча отодвинул пустой стакан. На столе завибрировал МИППС. Он взял его в руки, посмотрел на экран и включил:

— Здравствуйте, профессор Нортроп, слушаю вас.

— Здравствуйте, э-э-э…

— Капитан Хэлвуд.

— Да, Хэлвуд, капитан. Извините, что не смог сразу отозваться на ваши звонки, но тут столько дел, что я даже…

— Профессор, не могли бы мы с вами встретиться прямо сейчас? — немного резковато перебил его начальник охраны.

— Сейчас? Право не знаю, заседание… Хотя ладно. — На экране было видно, как Нортроп взглянул на часы. — У меня есть минут тридцать. Где я вас могу найти?