Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ

— Гигантский, гигантский, Янов. Одно дело — спутник диаметром две-три тысячи километров на орбите вокруг газового гиганта, и совсем другое дело — такой спутник вокруг малой, твердой, пригодной для обитания планеты. Диаметр у этого спутника больше четверти диаметра Земли. Вы когда-нибудь слышали, чтобы у обитаемой планеты имелся подобный двойник?

— Я очень мало разбираюсь в таких вещах, — осторожно сказал Пелорат.

— Тогда поверьте моему слову, Янов, — сказал Тревиц_ Перед нами практически двойная планета. Это уникально. На свете очень мало даже таких обитаемых планет, на орбите которых обращается что-то чуть больше булыжника… Так что, Янов, если учесть газовый гигант с огромной кольцевой системой на шестом месте и эту планету со спутником на третьем, и что это предсказали ваши легенды до того, как мы увидели, — перед нами несомненно Земля. Ничего другого предположить невозможно. Мы ее нашли, Янов, мы ее нашли!

Шел второй день их осторожного приближения к Земле. За обедом Блисс зевала. Она сказала:

— Мне кажется, больше всего времени мы тратим на сближения и удаления. Целые недели уходят.

— Отчасти это потому, — сказал Тревиц, — что Прыжки опасны слишком близко от звезды. А сейчас мы движемся медленно, потому что я не хочу влететь в какую-нибудь опасность на большой скорости.

— Мне показалось, вы сказали, что у вас предчувствие, будто нас никто не остановит.

— Предчувствие у меня есть, но я не хочу целиком на него полагаться. — Тревиц посмотрел на свою ложку, перед тем как поднести ее ко рту, и сказал: — А знаете, мне жаль, что мы ели на Альфе только три раза. Там была очень вкусная рыба.

— Прискорбно, — согласился Пелорат.

— Да, — сказала Блисс. — Мы побывали на пяти планетах и со всех удирали в такой спешке, что не могли пополнить припасы. Даже когда на планетах, как, например, на Компореллоне и Альфе, имелось продовольствие… и даже…

Она не закончила, так как Фоллом, подняв глаза, закончила за нее:

— На Солярии? Разве там нельзя было запастись продовольствием? Там полно еды. Не меньше, чем на Альфе. И вдобавок лучше.

— Я знаю, Фоллом, — сказала Блисс. — Просто было некогда.

— Я когда-нибудь снова увижу Джемби, Блисс? — грустно спросила Фоллом. — Скажи мне правду.

— Возможно, — ответила Блисс. — Если мы вернемся на Солярию.

— А мы когда-нибудь вернемся?

Блисс была в замешательстве.

— Пока не могу сказать, — произнесла она.

— А сейчас мы летим на Землю? Это та планета, с которой, ты говоришь, мы все происходим?

— С которой происходят наши прародители, — сказала Блисс.

— Я могу сказать "предки".

— Да, мы летим на Землю.

— Зачем?

— Разве не интересно, — бодро сказала Блисс, — увидеть планету своих предков?

— Мне кажется, дело не только в этом. Вы все чем-то озабочены.

— Ну, мы же там никогда не были. Мы не знаем, чего ожидать.

— Мне кажется, не только поэтому.

Блисс улыбнулась ей.

— Ты уже поела, детка, почему бы тебе не пойти в каюту и не сыграть нам на флейте небольшую серенаду? Ты играешь с каждым разом все красивее. Иди, иди, — Она ласково шлепнула Фоллом, и та вышла, оглянувшись на Тревица.

Тревиц недовольно посмотрел ей вслед.

— Это существо, что, читает мысли? — спросил он.

— Не называйте ее "существом", Тревиц, — резко сказала Блисс.

— Так читает она мысли? Вы ведь в состоянии это определить.

— Нет, не читает. Как и Гея. Как и люди Второго Сообщества. Буквальное чтение мыслей, вроде подслушивания разговора, в настоящее время неосуществимо. Как и в обозримом будущем. Мы можем истолковывать эмоции и до некоторой степени управлять ими, но это совсем не то же самое.

— Откуда вы знаете, что она не может того, что для вас предположительно невозможно?

— Как вы только что заметили, я в состоянии это определить.

— Возможно, она манипулирует вами так, что вы не способны определить, что она умеет.

Блисс возвела глаза кверху.

— Не говорите чепухи, Тревиц. Даже, если бы у нее были необыкновенные способности, со мной она ничего не смогла бы сделать, потому что я не только Блисс, но и Гея. Вы все время забываете об этом. Вы представляете себе ментальную силу целой планеты? Неужели вы думаете, что один изолят, каким бы он ни был талантливым, может эту силу побороть?

— Не будьте такой самоуверенной, Блисс, — неприязненно сказал Тревиц. — Вы не можете знать всего. Это сущ… она недавно с нами. Я бы за это время выучил только начатки языка, а она уже свободно говорит на галактическом, использует практически полный словарь. Да, я знаю, вы ей помогаете, но мне хотелось бы, чтобы вы перестали.

— Дело не в том, что я помогаю. Она очень умная. Настолько умная, что мне хочется сделать ее частью Геи. Если окажется, что она еще достаточно молода, и это возможно, мы сможем изучить солярийцев, чтобы со временем вобрать всю их планету. Фоллом может оказаться очень полезной для нас.

— А вы не подумали о том, что солярийцы даже по моим стандартам патологические изоляты?

— Если они станут частью Геи, они перестанут быть изолятами.

— Я не согласен с вами, Блисс. Солярийский ребенок кажется мне опасным. Я думаю, нам надо от него избавиться.

— Как? Вытолкнуть через шлюз? Или убить, разрубить на кусочки и пополнить ею наши продовольственные запасы?

— Ох, Блисс, — сказал Пелорат.

— Фу, я ничего такого не думал, — сказал Тревиц. Он прислушался. Флейта звучала без сбоев и дрожи. Они говорили полушепотом. — Когда кончится наш поиск, надо будет вернуть ее на Солярию, и надо устроить, чтобы Солярию отрезали от остальной Галактики. Мне кажется, что Солярию надо просто уничтожить, я боюсь этой планеты и не доверяю ей.

— Тревиц, я знаю, что у вас талант приходить к правильным решениям, — сказала Блисс после некоторого раздумья. — Но я знаю также, что вы с самого начала были настроены против Фоллом. Может быть, из-за того, что на Солярии вас унизили, вы злитесь на эту планету и на всех ее обитателей. Поскольку я не могу вмешиваться в ваш разум, наверняка я этого не знаю. Но помните, пожалуйста, что мы сейчас были бы мертвы и, я думаю, похоронены на Альфе, если бы не взяли Фоллом с собой.

— Знаю, Блисс, но все равно…

— Ее умом надо восхищаться, а не завидовать.

— Я ей не завидую. Я ее боюсь.

— Ее ума?

— Нет, не совсем. — Тревиц покусал губу.

— Так чего же вы боитесь?

— Не могу сказать, Блисс. Если бы я знал, чего боюсь, я бы, возможно, не боялся. Это нечто, чего я не понимаю. — Голос Тревица стал тише, он как будто говорил сам с собой. — В Галактике много такого, чего я не понимаю. Почему я выбрал Гею? Есть ли в психоистории пропущенный постулат? Если есть, то какой? И кроме всего этого, почему меня так беспокоит Фоллом?