Ольга Ларионова - Лунный нетопырь
— Умойся, растяпа, — брезгливо сморщившись, поторопила его принцесса, поглядывая на оскверненное светило, в последнее время что-то чересчур часто используемое в качестве мусоросжигательной печи. — И в дальнейшем прошу больше наше солнышко подобной мерзостью не марать. Выбирайте что-нибудь подальше от Джаспера. А теперь живо — за стол.
Все потянулись к столу, накрытому прямо на траве. Толстая воловья шкура пригибала росистые колокольчики, на нее была наброшена двухцветная льняная скатерть — сувенир с Земли. Харр по-Харрада, чувствуя себя именинником, бесцеремонно примеривался, к какому из дымящихся блюд стоит пристроиться поближе.
Флейж не стерпел, поддал ему острым локтем под ребро:
— Что, вольные хлеба поперек горла встали?
— С чего ты взял? Я, может, каждый день с князьями да графьями харчевал!
— То-то у тебя кафтан на брюхе от жира светится — сколько пирогов да окороков за пазухой побывало?
Харр скосил глаза книзу: угадано было точно, пировал он не за столами вельможными, а все больше по ночам в кухнях да кладовках.
— Ну! — произнес он с вызовом. — Зато гада приложил, до которого вы тут, прохлаждаючись, за цельный год дотянуться не могли.
— Ладно, герой, что сделано, то сделано, — проговорил командор, пристраивая на колене примчавшегося сынишку. — Мой стол для тебя накрыт что днем, что ночью. А вот новопреставленного гада мы не без умысла не трогали — неужели ты думаешь, что мои воины с ним давным-давно не сквитались бы, дай им только волю?
— Да на кой он тебе ляд? — изумился менестрель.
Видишь ли, друг мой, — как можно мягче проговорила мона Сэниа, усаживая рядом с собой Фирюзу, — не исключено, что таинственный амулет, который мы столько времени пытаемся отыскать, находится уже на Джаспере… и, скорее всего, в замке покойного Джанибаста, челядинцы которого, как мы полагаем, не прочь были поживиться чужим добром на других планетах. Если начать штурм, все самое ценное начнут прятать, а если к тому же этот скотный двор запылает…
— Ну раз уж мы там Скюзову девку разыскали да отбили, то и твой амулет откопаем, хоть пришлось бы замок по щепочке разнести! — решительно пообещал странствующий рыцарь, в котором наконец-то проснулся былой неукротимый дух. — Прикажи только, княгинюшка разлюбезная!
— Но-но, — командор, уже всерьез занятый копченой олениной, погрозил ему обглоданным ребрышком. — Отставить самодеятельность. Тем более что вероятность такого варианта все-таки мизерна. У нас тут другая идея возникла… Ты как, никуда не торопишься?
— Одно дело и было — так управился, как видишь, побойчее твоих, — тихрианский менестрель самодовольно огляделся, обтер жирные пальцы о штаны. — Больше спешить вроде и некуда, Тихри свою я уж поперек дорог всю облетал, теперь осталось одно: в весенний край заглянуть, где Паянна-сударыня воеводила.
При этих словах Паянна замерла и медленно выгнулась грудью вперед.
— А ничего ль не опасуешься, певчий воробей?
— Это я-то? Х-ха! Сколько дорог пёхом перемерял, а теперь лётом летаю — так чего бояться-то?
— Ну-ну, — неожиданно сбавила тон старая воеводиха, задумчиво рисуя кончиком ножа на скатерти какие-то рунические знаки. — А вот что присоветую я тебе в напутствие: коль решил ты покинуть кров гостеприимный, где и спалось тебе сладко, и пилось-жралось до усёру…
Мона Сэниа не выдержала, тоскливо глянула вверх: солнце поднималось сегодня, как ей показалось, вдвое быстрее, чем обычно. И что это Паянну за язык дернуло?..
А та продолжала, вкрадчиво и даже напевно:
— Так не любо ли тебе дань уплатить посильную, — не унималась воеводиха, — приветить хозяев песнею благодарственной?
— Ну, дань — не дань, а песню-то мы с тебя стребуем, — оживился командор. — Иметь в гостях менестреля, и ни тебе баллады, ни серенады, ни как его там… рондо каприччиозо, что ли. В общем, спой, что хочешь.
Харр потянулся через стол, одобрительно хлопнул Паянну по плечу:
— Ну, это ты, старая, на отличку придумала — доброй песней день начать. Наперед повеличаю я княгинюшку нашу несравненную…
Все как по команде оборотились к принцессе, которой вроде бы после таких слов надлежало смущенно зардеться. Но она сидела с каменным лицом, моля всех древних богов только о том, чтобы этот завтрак не перерос в настоящее пиршество по случаю прощания с гостем. А тот уже неторопливо навешивал себе на уши какие-то пестрые скоморошьи косички, прилаживал меж сложенных ладоней туго натянувшуюся пленку из рыбьего пузыря. Все ждали, затаив дыхание, Фирюза даже высунула кончик языка.
Удостоверившись во всеобщем внимании, певец поднес к губам стиснутые ладони, набрал полную грудь воздуха и что было силы дунул в щелку между большими пальцами.
Ни с чем не сравнимый дребезжащий, раздирающий барабанные перепонки звук заполнил все пространство Бирюзового Дола, точно разом вздернули за хвосты дюжину охрипших котов; все восседавшие за трапезой отшатнулись в сторону (кроме Паянны, как видно, уже знакомой на родине с подобным музыкальным оформлением певческих концертов); птиц, все еще круживших в поднебесье, как ветром сдуло.
Харр по-Харрада удовлетворенно усмехнулся, словно иного и не ожидал, снова набрал полные легкие и завопил дурным голосом — на полторы октавы выше своего обычного:
Княгинь наш-ша харрша,
Златого стоит елдыша!
Жиг-жа!!!
Оцепенение было всеобщим.
Потом мона Сэниа медленно притянула к себе Фирюзу и прижала ее кудрявую головенку к своему боку. Девчушка взбрыкнулась, вывернулась из ее рук и снова уставилась на певца широко раскрытыми синющими, как у отца, глазенками.
— Паянна, детей пора одевать на верховую прогулку, — наконец-то спохватился Юрг.
— Эй, фазан рыжий, — ухмыляющаяся воеводиха как ни в чем не бывало переадресовала Флейжу приказание командора. — Ты там поближе, тако подсуетись, уважь старуху. А мне еще покейфовать охота.
«Чертова кукла, — с неожиданной яростью подумала принцесса. — Тут волей-неволей перейдешь на мужнин лексикон!»
Менестрель между тем снова прилаживал к губам свой чудовищный инструмент:
— А теперь черед и князя нашего повеличать!
— Грамерси, как говорится, за честь, но лучше не надо! — замахал руками Юрг.
— Почто так? — искренне огорчился песнопевец.
— Видишь ли, — командору стало его даже жалко, — У нас принято величать только по торжественным случаям, вот на день рождения, к примеру. А так трубадуры обычно распевали баллады о рыцарских турнирах и славных походах…
— Понял! — обрадовался Харр, и никто не успел ни опомниться, ни уши зажать, как раздался снова чудовищныи звук, в котором смешались свист, визг и дребезжание.