Покорение Дракона - Юлия Фим

О да, она быстро узнала, что Чживэй выжила. И не просто выжила! Держала в страхе всю империю Чжао!

Сначала Мэйцзюнь не верилось, что ее нежная сестра способна на такое. По крайней мере, так она сказала вслух Шусинь. В глубине души она призналась себе, что Чживэй вполне способна на это. И даже еще кое в чем себе призналась: ее сердце горело такой же ненавистью к светлым, как и сердце ее сестры. Они были убийцами! Убили маленьких детей! И за что? За то, что якобы темные – зло? Однако семья Лю жила чудесной мирной жизнью, никому не несла вреда.

И с тех пор в сердце Мэйцзюнь поселилась мечта: однажды Лю Чживэй ворвется в поместье Вэй на коне, за ее спиной будет развеваться пламя (так она себе это представляла), и скажет: я пришла за своей сестрой. Протянет руку Мэйцзюнь, и они вместе ускачут в счастливую жизнь! А светлые признают свои ошибки, раскаются и прилюдно объявят, что зря убили семью Лю.

Однако мечтам не суждено было сбыться. Любые упоминания о ее сестре исчезли год назад, одновременно с великой битвой светлых и темных. Тогда же вышел указ о том, что темные отныне равны со всеми жителями империи Чжао, ничем не отличаются от светлых и простых людей. За притеснение темных полагались теперь такие же наказания, как и за притеснение любого человека.

Мэйцзюнь не сомневалась, что в этом заслуга ее сестры, однако с горечью в сердце была вынуждена признать, что та погибла.

После этого мир, казалось, окончательно потускнел: надежды ушли, а впереди ждала долгая жизнь прислугой. И только госпожа Шусинь была единственной подругой, единственным светом в туманном мраке будущего. Постепенно, незаметно для самой Мэйцзюнь, счастье Шусинь стало ей важнее собственного.

Но, похоже, семья Лю проклята – всем ее близким суждено умирать.

И так на смену злости пришла тоска. Такая острая, щемящая и безнадежная, что когда Мэйцзюнь оставили в траурном зале прислуживать посмертно госпоже, она зашла внутрь и как побитая собака упала на пол у ног своего почившего хозяина и не вставала больше.

Никто их не навещал в эти дни: слуги дома знали правду о ее смерти и боялись, что госпожа Шусинь вернется переполненным гневом призраком, чтобы отомстить за свои обиды.

И хотя эти суеверия были глупыми и даже злили Мэйцзюнь, все же отчасти она радовалась, что никто их с Шусинь не трогает. Никто не мешал ей предаваться отчаянной и мучительной скорби, в которой даже не было места для жалости к самой себе. Даже наоборот, она видела в этом искупление за то, что бросила тогда свою семью. А ведь могла бы погибнуть вместе с ними, и тогда они навсегда были бы вместе.

Головная боль, однако, усиливалась, становясь невыносимой. Может быть, ей все же не следовало пропускать приемы пищи?

В тишине траурного зала вновь послышались шебуршания. Очень настойчивые, словно неизвестно откуда взявшееся полчище мышей пыталось прорыть себе путь из зала.

Раздался стон.

Мэйцзюнь было перевернулась на другой бок и накрыла голову белой траурной тканью, как резко распахнула глаза. Стон?

Замерев, она прислушалась: звуки доносились от гроба! Госпожа Шусинь вертелась в нем, словно неупокоенный дух. Мэйцзюнь обернулась к почившей и зажала руками рот, хотя крик и без того вышел беззвучным.

Покойная госпожа (Мэйцзюнь своими глазами видела бездыханное тело!) уже перевесилась через стенку гроба.

Неужели она и правда обернулась злым духом, чтобы отомстить?!

Шусинь, словно в подтверждение ее мыслей, вытаращилась прямо на Мэйцзюнь, губы обезобразили ее лицо в злой усмешке. Да в такой, какой никогда не было на лице всегда учтивой госпожи!

Мэйцзюнь прокусила палец до крови в надежде, что сейчас проснется, однако это не сработало. Погибшая хозяйка продолжала карабкаться из гроба, перевешиваясь все больше и больше, пока наконец кулем не упала на пол.

С предсмертным (или послесмертным?) хрипом тело бывшей госпожи неловко поднялось на ноги и уставилось на нее карими глазами.

– Мэйцзю-ю-юнь, – завыло оно потусторонним голосом. – Среди всех мертвых я так рада видеть именно тебя. Чжунъянь здесь?

Мэйцзюнь немного подумала, взвесила все шансы и упала в обморок.

* * *

Лю Чживэй

Резкий вдох разорвал легкие, словно опаляя грудь огнем, боль отдалась во всем теле и за долю секунды стала такой невыносимой, что Чживэй закричала. Вместо крика у нее, правда, получился лишь позорный булькающий стон. Еще не придя в себя, однако будучи жадной до любого движения, она усилием воли подняла руки – мышцы казались вялыми, как желе – нащупала некий бортик и крепко его сжала, поднимая следом все тело. Приняв сидячее положение, она почувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Голова закружилась, а запах ароматных палочек и масел так стремительно наполнил ноздри, что она поперхнулась. Почувствовав во рту какой-то инородный предмет, она его сплюнула, заливая подбородок слюной.

В глазах все расплывалось, но Чживэй поняла, что лежит в некоем углублении. Находиться в нем и дальше было невыносимо, как будто он был причиной ее плохого самочувствия. Хотелось выбраться незамедлительно, пусть даже она не до конца понимала, где находится и куда ей нужно.

Ухватившись за левый порожек, Чживэй перевалилась через него. Силы в этот момент окончательно покинули ее, рука задрожала, подломилась, и Чживэй шлепнулась ребрами на край. Дыхание опять перехватило, и у нее вырвался мучительный полустон-полумычание. Переждав, пока боль утихнет, Чживэй вновь поползла вперед, пока тело не перевесило, и она не свалилась вниз, ударившись локтем о пол.

Взгляд отказывался проясняться и фокусироваться, все вокруг было смазанным.

Даже девушка, что сидела перед Чживэй, зажав рот, не имела четких очертаний. Шум в голове и бледные пятна, прыгающие перед глазами, не помешали узнать ее. Лицо, которое жило в сердце болезненным шипом: ее первая неудача, ее сожаления и ее слезы.

Лю Мэйцзюнь. Дорогая сестрица ждала ее на том свете!

– Мэйцзюнь, – прохрипела она, протягивая руки для объятий. Их, впрочем, не последовало, потому что сестра завалилась в обморок.

Осматривая бездыханное тело (не иначе как от радости, Мэйцзюнь всегда была впечатлительной), Чживэй подумала о несправедливости того, что даже после смерти она ощущает боль во всем теле. Или это наказание за ее злодеяния?

История Лин Юн в империи Чжао началась с момента, когда она проснулась в теле Лю Чживэй.

Тогда она узнала, что империя Чжао делится на три фракции: светлых, темных и людей. Светлые, голубоглазые и беловолосые, с семьей Чжао во главе правили страной; люди подчинялись законам светлых, но жили и по собственному уму тоже; темные, красноглазые, подвергались гонениям и издевательствам.

Лю Чживэй оказалась темной, семья скрывала ее существование, ведь таких, как она, полагалось немедленно сдавать властям, сокрытие каралось смертной казнью. Чживэй не успела даже освоиться в мире, получив сразу указание «спасти их», спасти семью Лю, однако ей это не удалось. Семья погибла, и виной этому стало переселение душ Лю Чживэй и Лин Юн – всплеск энергий не прошел незамеченным светлыми.

На этом ее беды не кончились: Чживэй отправили в трудовой лагерь, где она нашла друзей, которых тоже вскоре убили.

Стремясь отомстить убийце семьи, Чжао Юхэ, Чживэй все больше ощущала, что мести только ему ей будет недостаточно. Вся империя Чжао с ее законами прогнила: угнетение слабых, ненависть к непохожим на себя, процветающие насилие – Чживэй приняла решение разобраться со всем этим.

Конечно, не одна. У нее образовалась четверка друзей: Чжао Шэнь, принц светлых, отверженный семьёй; Лин Цзинь, правительница свободных; Сяо До, ее верный помощник и весельчак; Сюанцин, Молчун – темный, которого она спасла из пещеры Дракона, который, как оказалось, делил тело с Драконом.

И вместе с ними она решила вернуть темным права и свободы. Отомстила Юхэ, создала из свободных темных армию, растила собственную силу и на этом пути превратилась в безжалостную демоницу (и прекрасную, зачем отрицать очевидное?). Чживэй