Аркадий и Борис Стругацкие - Мир Полудня (сборник)

Он оглядел всех и снова уставился на кастрюльки. Михаил Антонович тяжело, со свистом дышал, навалившись грудью на стол. Лицо у него было багровое, отекшее.

– Я,  –  несмело сказал Моллар.

– А в чем дело?  –  спросил Дауге.

Голоса у всех были сиплые. Все говорили с трудом, едва выталкивая из себя слова. Моллар криво улыбнулся и лег на диван лицом вверх. Ему было плохо. «Тахмасиб» больше не падал, и тяжесть становилась непереносимой. Быков посмотрел на Моллара.

– Этот обед вас убьет,  –  сказал он.  –  Съедите этот обед и больше не встанете. Он вас раздавит, вы понимаете?

– О черт,  –  сказал Дауге с досадой.  –  Я забыл о тяжести.

Моллар лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал. Челюсть у него отвисла.

– Съедим бульону,  –  сказал Быков.  –  И все. Больше ни кусочка.  –  Он поглядел на Михаила Антоновича и оскалил зубы в нерадостной усмешке.  –  Ни кусочка,  –  повторил он.

Юрковский взял половник и стал разливать бульон по тарелкам.

– Тяжелый обед,  –  сказал он.

– Вкусно пахнет,  –  сказал Михаил Антонович.  –  Может быть, дольешь мне еще чуть-чуть, Володенька?

– Хватит,  –  жестко сказал Быков. Он медленно хлебал бульон, по-детски зажав ложку в кулаке, измазанном графитовой смазкой.

Все молча стали есть. Моллар с трудом приподнялся и снова лег.

– Не могу,  –  сказал он.  –  Простите меня, не могу.

Быков положил ложку и встал.

– Рекомендую всем пассажирам лечь в амортизаторы,  –  сказал он.

Дауге отрицательно покачал головой.

– Как угодно. Но Моллара уложите в амортизатор непременно.

– Хорошо,  –  сказал Юрковский.

Дауге взял тарелку, сел на диван рядом с Молларом и принялся кормить его с ложки, как больного. Моллар громко глотал, не открывая глаз.

– А где Иван?  –  спросил Юрковский.

– На вахте,  –  ответил Быков. Он взял кастрюлю с остатками супа и пошел к люку, тяжело ступая на прямых ногах. Юрковский, поджав губы, глядел в его согнутую спину.

– Всё, мальчики,  –  сказал Михаил Антонович жалким голосом.  –  Начинаю худеть. Так все-таки нельзя. Я сейчас вешу двести с лишним кило  –  подумать страшно! И будет еще хуже. Мы все еще падаем немножко.

Он откинулся на спинку кресла и сложил на животе отекающие руки. Затем поворочался немного, положил руки на подлокотники и почти мгновенно заснул.

– Спит толстяк,  –  сказал Дауге, оглянувшись на него.  –  Корабль затонул, а штурман заснул. Ну, еще ложечку, Шарль. За папу. Вот так. А теперь за маму.

– Нье могу, простите,  –  пролепетал Моллар.  –  Нье могу. Я льягу.  –  Он лег и начал неразборчиво бормотать по-французски.

Дауге поставил тарелку на стол.

– Михаил,  –  позвал он негромко.  –  Миша.

Михаил Антонович раскатисто храпел.

– С-сейчас я его ра-азбужу,  –  сказал Юрковский.  –  Михаил,  –  сказал он вкрадчивым голосом.  –  М-мидии. М-мидии со с-специями.

Михаил Антонович вздрогнул и проснулся.

– Что?  –  пробормотал он.  –  Что?

– Нечистая с-совесть,  –  сказал Юрковский.

Дауге поглядел на штурмана в упор.

– Что вы там делаете в рубке?  –  сказал он.

Михаил Антонович поморгал красными веками, потом заерзал на кресле, едва слышно сказал: «Ах, я совсем забыл…»  –  и попытался подняться.

– Сиди,  –  сказал Дауге.

– Т-так что вы там д-делаете?

– И на кой бес?

– Ничего особенного,  –  сказал Михаил Антонович и оглянулся на люк в рубку.  –  Право, ничего, мальчики. Так только…

– М-миша,  –  сказал Юрковский.  –  М-мы же видим, что он что-то з-задумал.

– Говори, толстяк,  –  сказал Дауге свирепо.

Штурман снова попытался подняться.

– С-сиди,  –  сказал Юрковский безжалостно.  –  Мидии. Со специями. Говори.

Михаил Антонович стал красен как мак.

– Мы не дети,  –  сказал Дауге.  –  Нам уже приходилось умирать. Какого беса вы там секретничаете?

– Есть шанс,  –  едва слышно пробормотал штурман.

– Шанс всегда есть,  –  возразил Дауге.  –  Конкретнее.

– Ничтожный шанс,  –  сказал Михаил Антонович.  –  Право, мне пора, мальчики.

– Что они делают?  –  спросил Дауге.  –  Чем они заняты, Лешка и Иван?

Михаил Антонович с тоской поглядел на люк в рубку.

– Он не хочет вам говорить,  –  прошептал он.  –  Он не хочет вас зря обнадеживать. Алексей надеется выбраться. Они там перестраивают систему магнитных ловушек… И отстаньте от меня, пожалуйста!  –  закричал он тонким пронзительным голосом, кое-как встал и заковылял в рубку.

– Mon dieu,  –  тихо сказал Моллар и снова лег навзничь.

– А, все это ерунда, барахтанье,  –  сказал Дауге.  –  Конечно, Быков не способен сидеть спокойно, когда костлявая берет нас за горло. Пошли. Пойдемте, Шарль, мы уложим вас в амортизатор. Приказ капитана.

Они взяли Моллара под руки с двух сторон, подняли и повели в коридор. Голова Моллара болталась.

– Mon dieu,  –  бормотал он.  –  Простите. Я есть весьма плёхой межпланетн<и>кь. Я есть только всего радиоопт<и>кь.

Это было очень трудно  –  идти самим и тащить Моллара, но они все-таки добрались до его каюты и уложили радиооптика в амортизатор. Он лежал в длинном, не по росту, ящике, маленький, жалкий, задыхающийся, с посиневшим лицом.

– Сейчас вам станет хорошо, Шарль,  –  сказал Дауге.

Юрковский молча кивнул и сейчас же сморщился от боли в позвоночнике.

– П-полежите, отдо-охните,  –  сказал он.

– Хорошё-о,  –  сказал Моллар.  –  Спасибо, товарищи.

Дауге задвинул крышку и постучал. Моллар постучал в ответ.

– Ну, хорошо,  –  сказал Дауге.  –  Теперь бы нам костюмы для перегрузок…

Юрковский пошел к выходу. На корабле было только три костюма для перегрузок  –  костюмы экипажа. Пассажирам при перегрузках полагалось лежать в амортизаторах.

Они обошли все каюты и собрали все одеяла и подушки. В обсерваторном отсеке они долго устраивались у перископов, обкладывали себя мягким со всех сторон, а потом легли и некоторое время молчали, отдыхая. Дышать было трудно. Казалось, на грудь давит многопудовая гиря.

– П-помню, на курсах нам давали с-сильные перегрузки,  –  сказал Юрковский.  –  П-пришлось сбрасывать в-вес.

– Да,  –  сказал Дауге.  –  Я совсем забыл. Что это за чепуха про мидии со специями?

– В-вкусная вещь, правда?  –  сказал Юрковский.  –  Наш штурман в-вез тайком от к-капитана н-несколько банок, и они взорвались у него в ч-чемодане.

– Ну?  –  сказал Дауге.  –  Опять? Ну и лакомка! Ну и контрабандист! Его счастье, что Быкову сейчас не до этого.

– Б-быков, наверное, еще н-не знает,  –  сказал Юрковский.

«И никогда не узнает»,  –  подумал он. Они помолчали, потом Дауге взял дневники наблюдений и стал их просматривать. Они немного посчитали, потом поспорили относительно метеоритной атаки. Дауге сказал, что это был случайный рой. Юрковский объявил, что это кольцо.