Виктор Чирков - Замок на стыке миров

Насколько мог различить взгляд, никаких заметных следов человека или иной жизни не имелось. Кроме змеи, — правда, это была уже не жизнь. Но ведь разговаривала не она...

Впереди или позади, впрочем, в той стороне, куда я смотрел, в тумане виднелся не то мыс, не то скала. Присмотревшись к нему, я различил какое-то свечение, неясные контуры сооружения, скорее всего Замка. В нем переливалось и искрилось нечто. Прикрывая глаза от солнца правой конечностью, я заметил, что перстень светится в тон и такт тому странному пламени. Взгляд невольно остановился на кольце, лапа сжалась...

— Ну что уставился? Проковыряешь дыру или раздавишь, как бедную змейку!

— Да, — произнес я, — лапа с когтями, кольцо с юмором и интеллектом — нужен психиатр.

— Осел! Хотя и здоровый... У меня только половина интеллекта. Вернуть вторую поможешь ты.

Далее перстень продолжал ворчать, обращаясь скорее сам к себе.

— Психиатра ему, где тут он его возьмет, впрочем, доктор не доктор — лапа все равно останется, правда, если хирург попробует... представляю его на месте гадины, хи-хи-кс!

Стало ясно, что у меня появился попутчик, но по пути куда?

— Теперь или я начну жить в новой шкуре, или лучше утопиться, — задумчиво сказал я сам себе.

— Ну наконец-то, а утопиться все равно, думаю, не получится. Ступив в переход и выйдя из него целым... Нет!

— Слушайте, может...

— Лучше «ты»: обращаться на вы к жалкой половине — это как-то слишком.

— Может, все-таки объяснишь, кто ты и откуда?

— Понимаешь, я могу рассказать лишь часть...

— Половину, что ли? — ехидно поинтересовался я.

— Да, примерно. Когда ты создал межсферный переход, поглотивший тот, в котором я был заперт, во мне затеплилась надежда. Но все оказалось не так просто, ты потерял контроль, рванул назад, мысли у тебя путались, это походило на тайфун. Не имея сил повлиять на происходящее, я лишь направил тебя поближе к Замку, надеясь на лучший исход. Но ты мало того что выбрался, но и прихватил меня с собой, правда, не в лучшем образе...

— Слушай, а этим зеленым сокровищем меня одарил ты?

— Нет, но это не так уж плохо, как показал первый опыт. Кстати, вторую половину будет совсем не просто найти и освободить.

— Почему, собственно, ты решил, что я буду кого-то искать, спасать?

— Понимаешь ли, — несколько подумав ответил перстень, — если даже неосознанно ты прихватил страдальца из колодца, то в помощи несчастному не откажешь?

— Так, а кто же, собственно, просит?

— Потом, все потом, но один ты быстро заскучаешь! Слишком велики изменения в твоем "я", да и внешние тоже. Жить в таком виде среди людей? Путь развития дальше тернист. Люди им идут так редко, нас давно уже нет на Земле людей, — затараторил перстень.

— Кого это «нас»? — спросил я.

— Узнаешь, когда мои части сольются и снова станут единым целым.

Лапа была теплой и спокойной, — наверное, мне ничего не угрожало.

О, как я ошибался... Перстень — действительно был не опасен, разве только своей язвительностью, но путь к сердцу Замка — дело иное.

— Здесь делать больше нечего. Если куда идти ясно, тогда в путь, — подытожил перстень наше знакомство.

Теперь я окинул взглядом пляж и вздрогнул! От змеи осталось лишь углубление в песке, равное телу змеи.

— Началось, — проворчал перстень, — но, думаю, слуги Замка на пляже не появятся, а это — так, шутка. Ты можешь идти?

— Да, — ответил я и, отложив дальнейшие расспросы, направился к туманному мысу.

По мокрой и удивительно твердой полосе песка, лежавшей вдоль океанского прибоя, шагалось легко и свободно, мыс медленно приближался. Несмотря на солнце, вокруг скал клубился туман. Огромный монолит вырастал частью из песка, частью из океана. Камни на подступах к скале покрывал мох. Мелкие трещины, словно паутина сплетенная веками, опутывали гранит. На мысу власть времени кончалась, и, хотя скала имела вид вполне естественный, она была здесь чужая.

— Ну и что? — обратился я к перстню.

— Ворота со стороны материка, нужно подниматься через лес.

Я глубоко вздохнул и подумал, проглотив слюну, что неплохо бы поужинать. Солнце было невысоко.

— Ничего, поужинаем, и еще как, если, конечно, войдем или если что-нибудь не поужинает нами. Тут, похоже, гости нечасты.

Взглянув назад, я осознал в очередной раз, что, собственно, идти-то мне некуда. Оставалось одно: искать место, где склон был не так крут, чтобы лезть через лес наверх. Мелькнула мысль проложить тоннель, но ее прервал голос (или мысль — никак не выбрать) кольца, что лучше поберечь силы, чем шуметь и заниматься дурацкими экспериментами.

Поиски довольно быстро увенчались успехом. Подобие тропы среди камней шло вглубь леса. Повороты, прямые участки... Петляя, тропа поднималась и забирала вправо. Склон стал более пологим, деревья реже... и у меня просто пропал дар речи.

Лес расступился, долина плавно уходила вверх, теряясь среди гор. Взгляд скользнул по ней к горной гряде, искрившейся в багровых отблесках вечернего солнца. Леса волнами меняли окраску, переходили в долины и пустоши, а еще выше последней ступенью к вечности, звездам, пространству лежали древние льды. Стоп. О вечном. Обернувшись, я узнал на фоне закатного солнца силуэт Замка, что померещился мне внизу. Огромный, подстать окружающей природе, он словно парил над скалой, и снега гор отражались в его не то окнах, не то плитах. Вечное отражалось в древнем или древнее в вечном? Видение растаяло. Звенящая глубокая тишина повисла, обволакивая лес, скалу, камни.

— Иногда в лучах закатного солнца этот Замок, что во многих мирах, может видеть и простой смертный. Напряги зачатки своего второго зрения, всмотрись, — нарушив молчание, молвил мой попутчик, заключенный в перстне.

Я вновь стал всматриваться в скальный монолит. Постепенно проявилась новая картина, вернее, она усложнилась в сравнении с первым видением. В глубине, словно звало на помощь, пульсировало и билось пламя. Вместе с ним переливался и перстень. Но на пути к нему была скала, закрывавшая огромные ворота, которые даже приоткрыть-то было немыслимо, так они оказались велики. На них, будто живые, переливались, текли в непрерывном движении неизвестные письмена. Контуры все время менялись, словно это был расплавленный металл.

Я попробовал остановить взглядом их бег, слиться с ними и неожиданно осознал, что начал учиться новой грамоте.

Руны оказались древнее рода человеческого. Продолжая следить за переливами этих дивных знаков, я ощутил, что погружаюсь в них и смысл странных образов стал мне понятен. Древняя надпись гласила:

— Очнись, очнись, что с тобой?! — Голос перстня вывел меня из оцепенения. Багровый солнечный диск находился совсем близко к поверхности моря. Теперь ворота стали видны отчетливо, по ним все также струилась замысловатая вязь.