Керстин Гир - Таймлесс. Сапфировая книга

— Хорошо, Люси. Первое: ты целуешься так, как… клубника на вкус. Второе: если я найду этого Ларри Коулмэна, он от меня получит. Третье: запомни, на чем мы остановились. Но сейчас у нас возникла небольшая проблема.

Без слов он показал на высокого мужчину, медленно вышедшего из тени кареты и приближающегося к окну кареты француза.

Люсины глаза расширились от ужаса.

— Добрый вечер, барон, — сказал мужчина. Он говорил по-французски, и при звуках его голоса Люси впилась пальцами в руку Пола. — Как приятно видеть вас здесь. Далекий путь из Фландрии.

Он опустил капюшон.

— Фальшивый маркиз! Что вы здесь делаете? Как это все понимать?

— Я бы тоже хотела это знать, — прошептала Люси.

— Разве так здороваются со своим потомком? — ответил высокий мужчина, явно в хорошем настроении. — Я все-таки внук внука вашего внука, и пусть меня называют мужчиной без имени, уверяю вас, имя у меня есть. Даже несколько, если уж быть точным. Могу я составить вам компанию в карете? Не очень удобно стоять на мосту, к тому же этот затор явно еще продлится.

Не дожидаясь ответа и не оглядываясь, он открыл дверцу кареты и забрался внутрь.

Люси оттащила Пола еще на два шага дальше от светового круга факелов.

— Это действительно он. Только намного моложе. Что нам теперь делать?

— Ничего, — прошептал Пол. — Мы же не можем подойти и поздороваться. Мы вообще не должны были быть здесь.

— Но почемуонздесь?

— Глупое совпадение. Мы ни в коем случае не должны попасться ему на глаза. Пойдем, нам нужно на берег.

Но никто из них не сдвинулся с места. Оба смотрели на темное окошко кареты, завороженные еще сильнее, чем прежде в «Глобусе».

— В нашу последнюю встречу я дал недвусмысленно понять, что я о вас думаю, — послышался голос французского барона.

— О да! — Тихий смех гостя вызвал гусиную кожу на руках Пола, хотя он и не мог сказать почему.

— Мое решение непоколебимо! — голос барона немного дрогнул. — Я передам эту дьявольскую машину Альянсу, неважно, какими коварными способами вы попытаетесь мне помешать. Я знаю, что вы заключили союз с дьяволом.

— Что он имеет в виду? — прошептала Люси.

Пол только покачал головой.

Из кареты опять послышался тихий смешок.

— Мой твердолобый заблуждающийся предок! Насколько проще была бы ваша жизнь — а также моя! — если бы слушали меня, а не вашего епископа или достойных сожаления фанатиков Альянса. Если бы использовали свой разум, вместо чёток. Если бы вы осознали, что являетесь частью чего-то намного большего, а не того, о чем рассказывает ваш проповедник.

Ответ барона, казалось, состоял из «Отче наш», Люси и Пол слышали только его тихое бормотание.

— Аминь! — сказал гость со вздохом. — Это и есть ваш последний ответ в этом деле?

— Вы — дьявол во плоти! — сказал барон. — Немедленно покиньте мою карету и не показывайтесь мне больше на глаза.

— Как пожелаете. Но есть еще один пустяк. Я раньше не рассказывал, чтобы не волновать вас понапрасну, но на вашей могильной плите, которую я видел собственными глазами, стоит 14 мая 1602 года как дата вашей смерти.

— Но это же… — сказал барон.

— … сегодня, правильно. И до полуночи осталось совсем немного.

Было слышно только тяжелое дыхание барона.

— Что он сейчас делает? — прошептала Люси.

— Он нарушает собственные законы. — Затылок Пола покрылся гусиной кожей. — Он говорит о…

Он прервался, поскольку в его животе возникло знакомое ощущение.

— Мой кучер сейчас вернется, — сказал барон, и в его голосе прозвучал откровенный страх.

— Я уверен в этом, — ответил гость скучно. — Поэтому я поспешу.

Люси положила руку на живот: «Пол!»

— Я знаю, у меня тоже. Черт возьми… Нам нужно бежать, если мы не хотим упасть в реку.

Он схватил ее за руку и потянул вперед, стараясь не поворачиваться лицом к окошку кареты.

«Вероятно, вы умерли на родине от последствий очень неприятной инфлюэнцы, — слышали они голос гостя, когда пробирались мимо кареты. — Но мои посещения, последствием которых стало ваше сегодняшнее пребывание в Лондоне, при том в отменном здоровье, значительно нарушили равновесие. Я человек корректный и поэтому чувствую себя обязанным немного помочь смерти».

Хотя Пол был занят своими ощущениями в животе и расчетом количества метров, оставшихся до берега, значение этих слов просочилось в его сознание и он резко остановился.

Люси толкнула его в бок.

— Беги! — шикнула она, сама начиная бежать. — У нас всего несколько секунд.

С подгибающимися коленями он тоже начал двигаться в сторону берега, и пока он бежал и берег постепенно размывался перед глазами, из кареты послышался страшный, пусть и сдавленный, крик, вслед за которым последовал возглас «Дьявол!» и затем воцарилась смертельная тишина.

Люси и Пол были сегодня отправлены в 1948 год для элапсирования. По возвращении в девятнадцать часов они оказались в розовых кустах перед окном Зала Дракона, в насквозь промокшей одежде 17-го века. Они выглядели напуганными, путано говорили, поэтому я вопреки их просьбам уведомил лорда Монтроуза и Фалька де Вилльера.

Однако нашлось очень простое объяснение. Лорд Монтроуз вспомнил о костюмированном празднике, состоявшемся в 1948 году в саду, во время которого некоторые гости, в том числе Люси и Пол, после употребления слишком большого количества алкоголя оказались в пруду с золотыми рыбками.

Лорд Монтроуз перенял ответственность за случившееся полностью и обещал восстановить оба погибших экземпляра роз: «Фердинанд Пикар» и «Миссис Джон Лэйнг».

Люси и Пол были строго предупреждены о недопустимости употребления алкоголя в будущем, вне зависимости от эпохи.

— Эй-эй! Вы же в церкви! Здесь не целуются!

Я испуганно открыла глаза и отпрянула, ожидая увидеть старомодного священника в развевающейся сутане и с возмущенным выражением лица, спешащего к нам и готового обрушить на наши головы нравоучительную проповедь. Но тот, кто помешал нашему поцелую, был не священником. Он вообще не был человеком. Он был небольшой горгульей, сидевшей на церковной скамье рядом с исповедальней и смотревшей на меня так же озадаченно, как и я на него.

Хотя озадачить меня было сложно. Мое состояние нельзя было назвать только «озадаченностью». Если совсем честно, то мой разум отказывался работать.

Всё началось с этого поцелуя. Гидеон де Вилльер поцеловал меня — Гвендолин Шеферд.

Конечно, стоило себя спросить, откуда у него вдруг взялась эта идея — в исповедальне какой-то церкви где-то в Белгравии в 1912 году — сразу после того, как нам с большим трудом удался побег со многими препятствиями, из которых мое длинное, узкое платье со смешным матросским воротничком было не самым сложным.