Двенадцать подвигов дурностая - Александр Франк

Так и двигалось наше дело неспешно, пока однажды я не услышал громкий крик:

— Марточка, душечка. Ты только посмотри, какого я сомика прикупил. Какой он жирненький, такой сладенький. Но просто пальчики оближешь.

— Да, Мартинчек, это чудо рыбка и я её приготовлю своему котику. Мур-мур-мур, — женский голос прямо-таки трепетал от чувств.

Мы обернулись на голос и увидели объект нашего поиска. Полноватый, жизнерадостный человек весело махал рукой столь-же полноватой женщине. Естественно это был наш старый знакомый, которого мы столь долго искали. Тут опять совпало всё: и женское имя, так сказать объект любовной страсти, и рыбка, объект гастрономической страсти. Дело было сделано, легко и непринужденно, одним взмахом хвоста. Осталось поставить в нём финальную точку.

Как вы понимаете, проследить за Паулем-Недом-Андре для нас никакой сложности не представляло. Мы пришли прямиков к таверне «Три леща», хозяйкой которой была новая пассия нашего ловеласа. Проживала она с Паулем-Недом-Андре-Мартином на втором этаже помещения. Вот согласитесь, что я был прав поиски стоило начать с подобного рода таверн. Правда исключительно рыбная диета… Я люблю разнообразие в пище.

Вы выяснили все подробности и решили поставить финальную точку завтра в восемь вечера, не спрашивайте почему в восемь, это знает наша пунктуальнейшая. Я бы предпочел в шесть. В назначенный момент мы устроились напротив таверны в ожидании развязке этой истории. Первым к нам подошел жуликоватого вида молодой человек с соломинкой в зубах:

— Дик Пульци, криминальная хроника «Правда Анк-Морпорка», шеф сказал, что здесь ожидается что-то интересное? И я бы не хотел задерживаться, скоро петушинные бои, моя ставка должна сыграть.

— Безусловно, острите своё перо, развязка уже близка, — сказала Анойя, увидев Марту Мюллер, приближавшуюся к нам. Она пальцем указала на входную дверь, и брошенная жена решительно вошла вовнутрь, дверь громко стукнула, фонарь у входа подозрительно качнулся.

Через минуту послышался сдавленный крик и звук разбитой посуды, Дик записывал, Анойя давала исчерпывающие комментарии. Я бы с удовольствием к ней присоединился, но решил не вызывать ненужного интереса к своей благородной персоне. Шум между тем в таверне непрестанно возрастал, посетители, которые были внутри, стремительно покидали импровизированное поле боя, прихватив с собой недоеденные порции, но совершенно случайно, как вы понимаете, забывая оставлять деньги.

Ещё через пять минут перед нашими ногами разлеталась на мелкие осколки супница. И так раз в этот момент к нам подошла жена капитана. Она всё поняла с одного взгляда и тоже бросилась в бой. Дверь еще раз хлопнула, но уже сильнее, фонарь с этой секунда качался не останавливаясь.

Шум ещё более усилился, до наших ушей стали долетать новые экспрессивные выражения, которыми я, увы, не могу украсить страницы этих мемуаров (Цензура однако и я дурностай воспитанный). Часть из них я даже и не знал до этого момента, не то что использовал в повседневной речи. Вот она настоящая морская школа. Дик взвыл от радости и стал писать в два раза быстрее, перо летело над бумагой, оставляя кляксы, подобные кляскы, но уже кровавые наверняка оставались в таверне.

Идет война за тот семейный кров

За рыбный торт и мягкие подушки

Идет война, но не любой готов

Погибнуть здесь от чей-то оплеушки.

Что можно мне сказать скупой строкой

Не стоит в многоженство ударяться

Тут выживет не каждый, не любой

И с женщиной не стоит нам тягаться.

Потом к нам подбежала несостоявшаяся невеста тайного агента. Она услышала шум и гам в доме и почему-то забеспокоилась:

— Андре там, ему угрожает опасность. Почему вы стоите?

Ну что же оба предположения были верны и Анойе только оставалось кивнуть. По поводу третьего она решила не вступать в дискуссию. Марта сжала кулаки и бросилась в бой за будущее семейное счастье. Дверь хлопнула и слетела с петель, фонарь получил такую амплитуду, что не выдержал и упал на землю. Стекло рассыпалось миллиардами осколков, сверкающий в лучах вечернего солнца, как драгоценные камни.

Ещё через пару минут из окна вылетел сам любвеобильный любитель рыбки и приземлился на мостовую. На улице послышались крики, показалась стража, и мы решили поспешно ретироваться, свою работы мы выполнили. А Дик достал второй блокнот и остался на самое вкусное, на арест. Его уже не волновали бои, тут было дело по круче и по кровавее.

На следующий день, мы читали новости об этом побоище и обсуждали статью. Осталось согласится, что Дик был мастером своего дела, всё было описано ярко и сочно, правда гиперболизировано. Но не всем же быть столь правдивыми, как я в своих мемуарах. Этот навык вырабатывается годами.

— Кстати, божественная, а что решил Лорд по этому поводу, спас ли он своего тайного агента, — ну да дурностаи полны сарказма, мы впитываем его с молоком матери. Некоторые считают, что это признак ума. Я охотно верю им.

— Разумеется нет! Он долго смеялся и в качестве исключения разрешил для него многоженства.

— И…

— Думаю, что наш любитель рыбки скоро станет похожим на камбалу.

— Что-то не пойму аллегории — я прикинулся, что не понял намёка.

— Думаю, нам стоит сходить к Генриху и восполнить твои пробелы в кулинарии. Хотя мне казалось, что ты в этой науке дока.

— Век живи, век учись, голодным помрёшь, — остроумно парировал я.

И мы отправились к Генриху, но это уже совсем другая история.

День был великолепен, особо в нём удалось жаркое из баранины под овощным соусом с бокалом красного вина. После моего преображения мои вкусовые предпочтения тоже слегка изменились. Меня теперь тянет хорошо прожаренную пищу, на бокальчик красного вина, под который можно спокойно посидеть и пофилософствовать.

В общем с моим преображением я много воспринял об божественной, особенно предпочтения в кулинарии. О последнем я ничуть не жалею. Ибо в своем предыдущем состоянии попробовать для меня баранину было бы крайне затруднительно, а особенно баранину жаренную. Как не быстры и ловки дурностаи, но завалить барана для них сложно. Можно и посохом от пастуха получить по пояснице.

И так, мы сидели в таверне у Генриха и мило болтали обо всем на свете. В этот самый момент мой острый взгляд увидел посетителя, переминающего с ноги на ногу у дверей нашей конторы. Я уже было собрался обратить