Водитель голема - Константин Владимирович Денисов

— Ладно, будем! — сказал Петя, — ну что, мы здесь закончили? Вылезаем?

— Погоди! — сказал я, потому что мне в голову пришла ещё одна мысль.

— Что? — Петя вопросительно посмотрел на меня.

— Слушай, — начал я, подбирая слова, — даже не знаю как сказать…

— Ну, говори уже, — вздохнул Петя, чувствуя, что моё предложение не сулит ему ничего хорошего.

— Я понимаю, что это твоё личное пространство, — сказал я, и, услышав это, Петя улыбнулся. Похоже, что его эта мысль тревожила. Он впускал нас в святая святых, а мы уже начинали воспринимать это как общий ресурс, — но как бы ты отнёсся к тому, чтобы здесь всё время находилась одна девушка.

Петя нахмурился.

— И речь, естественно, не о Маше! — сказал он.

— Конечно, нет! — кивнул я.

— Главная проблема в том, что здесь очень холодно, — сказал Петя, — есть ещё ряд других, но эта основная. Если надо, то я не буду возражать. Но она тут просто околеет.

— Да, это проблема и с этим нужно что-то решать, — сказал я, — дело в том, что девушка эта без сознания. Это Нина, которая лежит в коме.

Петя присвистнул.

— Да, ну и дела… честно говоря, даже не знаю, что и сказать, — задумчиво пробормотал он.

— Смотри, мы можем поставить сюда кровать, придумать что-то с тёплым бельём… может быть, спальник найдём, или одеяла тёплые, — сказал я.

— Но дышать-то она будет всё равно холодным воздухом. И если какое-то время, то ничего. А если долго? Как это на ней отразиться? — спросил Петя.

— Не знаю, — честно сознался я, — но нам нужно взять её с собой, а тащить на руках это… тяжело, неудобно, да и для неё тоже не очень хорошо. Ведь и уронить можно, и ударить.

— А зачем её забирать? Я думал, что за ней здесь будут ухаживать, — сказал Петя.

— Как бы это попроще сказать… — замялся я.

— Да говори уж как есть! — сказал Петя.

— Она сама меня попросила! — выпалил я.

— Как? — опешил Петя, — она вышла из комы?

— Нет, но у нас с ней иногда случаются… ментальные контакты… так, наверное, правильнее всего будет сказать, — я с трудом подбирал слова, чтобы объяснить происходящее.

— А что она ещё говорит? — заинтересовался Петя.

— Она не то чтобы говорит, — вздохнул я, — это скорее короткие телеграммы, которые до меня доходят, время от времени. Не на любой вопрос я могу получить ответ. Но вот сейчас, когда мы собираемся отсюда уходить, она попросила забрать её с собой.

— Ну, если так… — Петя задумался, — в принципе я не возражаю, — наконец сказал он, — пусть едет в моём кармане. Главное, чтобы мы её не застудили. Ну, будем выносить иногда греться наружу, тоже вариант, да?

— Других, к сожалению, нет! — сказал я.

— Тогда нужно искать кровать и тёплые вещи, — сказал Петя, — здесь у меня такого не очень много.

— Вообще странно, что ты сам этим раньше не озаботился, — сказал я, — мог бы ночевать в безопасности иногда, когда снаружи особенно стрёмно. Уж койку и спальник мог бы найти, раз даже ракеты здесь у тебя были.

— Мог бы, — задумчиво почесал затылок Петя, — вообще-то, ты прав. Но есть одно НО… точнее, второе после холода НО…

— Какое? — удивился я.

— Я всегда побаивался здесь долго находиться, — сказал Петя, — у меня начинало развиваться что-то вроде клаустрофобии. Я понимаю, что пространство здесь не замкнутое, но мне начинает иногда казаться, что вдруг я не смогу отсюда выйти! И постепенно паника внутри начинает всё больше и больше нарастать, пока пребывание здесь не становится совсем невыносимым. Классно, что это место есть, но находиться здесь долго один я физически не могу. Очень сильный стресс!

— Думаю, что это клаустрофобия и есть, в чистом виде, — сказал я, — отсутствие стен не делает это пространство открытым. Оно ограничено пустотой, что ничуть не лучше. И эта пустота давит не хуже стен!

Я огляделся по сторонам и поёжился. Место, в самом деле, было жутковатым. Но в одном я с Петей был согласен: хорошо, что оно было!

Когда мы выбрались наружу, то натолкнулись на очень рассерженную Машу.

— Вы чего там так долго? — возмущённо сказала она.

— Решали некоторые вопросы, — сказал я.

— Я думала, что с рациями всё получилось, сейчас их положите, и всё! А вы прям пропали. И я сижу здесь одна, как дура! — не переставала возмущаться Маша.

— Есть проблема, которую мы обсуждали, — сказал я, — скорее всего, нам в Петином кармане придётся вести одну девушку.

— Что за девушка? — насторожилась Маша.

— Она в коме, но мне нужно взять её с собой, — сказал я, — а раз вы тоже идёте, то и везти её с собой проще в кармане, чем тащить на горбу.

— Мы? — Маша тоже ухватилась за мои слова.

— Ну да, — изображая как можно более естественно наивность, сказал я, — ты же идёшь, и Петя тоже идёт. Получается, что вы идёте.

— Так-то да, — недоверчиво сказала Маша, — а почему это проблема? Ну, поедет она там, делов-то? Места предостаточно.

— Холод, — сказал Петя, — боимся, как бы не застудить.

— Вы такие заботливые, — сказала Маша, и я не уловил, она это говорит на полном серьёзе, или просто хорошо замаскировала свой сарказм.

— Значит, ты не против, что мы туда девушку поместим? — сказал Петя.

Мне очень хотелось сделать жест «рука-лицо», и я еле сдержался.

— А почему это я должна быть против? — возмутилась Маша, — твой карман, клади в него что хочешь или кого хочешь, я-то здесь при чём?

— Ну, я так, на всякий случай спросил, — сказал Петя и начал стремительно краснеть.

— Мань, ты же с Ниной пока ещё не знакома? Хочешь увидеться с ней? — спросил я.

— С какой Ниной? — удивилась Маша.

— С той, которая в коме, — сказал я.

— Ну не знаю, — Маша растерялась, потому что не