Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

– Октакисерон, прекрати, – сказала Харроу, – сейчас не время.

– Я все здесь выжгу, Девятая, лишь бы Дома не узнали, как мы опозорились, – ответил Сайлас. Его рыцарь обнажил клинок и сжал щит мозолистыми пальцами. Он выступил вперед. На лице его было написано что-то, настолько похожее на облегчение, что Гидеон не совсем поняла, в чем дело.

– Колум из Восьмого дома. Не щадить, – велел адепт.

– Остановите его, кто-нибудь, – сказала Ианта, – Шестой, Девятая. Я не хочу, чтобы лилась кровь. Ну, чтобы она и дальше лилась.

– Октакисерон, ты дурак, что ли… – заговорила Харроу, а Камилла сказала:

– Все назад.

Но Колум Эшт не отступил. Он шел к Ианте, будто волк, загоняющий овцу. Двигался он невероятно быстро для такого большого и нелепого на вид человека, и он ударил с такой силой, что Ианта должна была отлететь к стене, как выброшенный сэндвич. Ударил он точно и сильно, он не медлил, рука у него не дрогнула и клинок тоже не дрогнул.

Но не медлила и Ианта. Гидеон своими глазами видела, что изящная рапира Третьего дома лежит в луже крови рядом с телом рыцаря, но она неожиданно оказалась в руке принцессы. Она встретила удар Колума простым блоком – и его клинок отлетел в сторону, как будто она не была на голову ниже и в три раза легче соперника. Ианта отскочила легко и уверенно.

Это Набериус Терн увел руку Ианты за спину, это было его движение и его идеальная точная стойка. Странно было видеть движения Набериуса Терна у Ианты Тридентариус, но это были они, вплоть до того, как она держала голову. Колум шагнул вперед и ударил прямо и сверху в ее голые ключицы.

Она увернулась от удара с великолепным мальчишеским презрением и контратаковала. Колуму пришлось постараться. Только тут до Гидеон дошло, что сделала Ианта. Вид некроманта с рапирой в руках, вид призрака, живущего и сражающегося в мясном костюме своего адепта, подтвердил, что Набериус мертв. И что он мертв внутри Ианты. Он не учил ее драться, он просто дрался сам. Это была его мгновенная контратака, его шикарный блок, его точное движение, которым он отбил щит Колума. В нормальных обстоятельствах Гидеон восхитилась бы рыцарем Восьмого дома – он двигался легко, как перышко, а удары при этом были тяжкие, как свинец. Но сейчас ее взгляд был прикован к Ианте, которая двигалась так же, как двигался Набериус, чье тело было гибким, проворным и неуловимым.

Но была тут и одна проблема. Рапира Третьего дома весила не меньше килограмма, а мышечная память Набериуса неидеально действовала с руками Ианты. Частично это компенсировалось силой ее тела, ее локоть застыл на месте, как каменный, но, как бы она ни старалась совладать с рапирой, она все же чуть-чуть не справлялась. Самую малость. Она потела. Посреди неестественно гладкого лба прорезалась морщинка, в глазах металась тревога, а голова чуть болталась, как уже случалось ранее. Она сдавалась, а Колум усиливал напор. Она задрожала, а он поднял ногу и пинком выбил рапиру у нее из руки. Та отлетела к стене, где стоял Паламед, и жалко звякнула о камень. Колум поднял свой клинок.

Принцесса Третьего дома прижала ладонь ко рту, зубами выдрала кусок плоти и выплюнула его в Колума. Ианта исчезла за клубящейся занавесью, жирной, мясной, покрытой неоново-желтыми пузырями и тонкой розовой пленкой. Колум бросился на эту штуку – как будто ударил кирпичную стену. Он лихорадочно бил ее снова и снова, но удары соскальзывали, и наконец он отступил на шаг, тяжело дыша. Там, где стояла некромантка, теперь высился омерзительный полупрозрачный купол из кожи и подкожного жира. Колум немедленно атаковал снова, обрушив на купол свой щит. Раздался гадкий влажный звук, и щит отскочил от упругой стенки. Он изо всех сил ударил рапирой: пузырь плоти порвался и закровоточил, но не сдался.

Гидеон положила одну руку на рукоять рапиры, а вторую вдела в кастет. Тонкие пальцы сомкнулись на ее запястье. Обернувшись, она увидела поджатые губы Харроу.

– Не подходи к ним, – сказала она, – не трогай ее. Даже думать об этом не смей!

Гидеон в отчаянии оглянулась в поисках Шестых, но увидела только Камиллу, спокойную, с мечами в ножнах. Так они все стояли в напряженной тишине, пока Колум кружил у кожаного щита, время от времени проверяя его. Клинок отскакивал от кожи, плоть не поддавалась, и Колум каждый раз коротко кряхтел. Потом Сайлас закрыл глаза и тихо сказал:

– Некроманты должны сражаться с некромантами.

Колум нанес очень красивый удар наискось, а потом отскочил, как будто его кто-то укусил. Он отступал, держа рапиру и щит наготове, сжав зубы. Гидеон теперь знала, каково это – когда твои силы высасывают, и могла поклясться, что видела в воздухе легкую дымку и слышала тихое чмоканье, когда некромант приступил к делу.

– Не сопротивляйся, – сказал Сайлас, не открывая глаза.

– Не делай этого, – резко ответил Колум, – не мучай меня, не в этот раз.

– Брат Эшт, – ответил некромант, – если ты не можешь поверить, тогда, бога ради, повинуйся.

Колум булькнул горлом. Ианта теперь казалась размытым силуэтом за испещренной желтыми пятнами стеной плоти. Сайлас легко подошел к ней. По его коже бегали электрические искры. Он положил ладони на щит, и кожа запузырилась под его пальцами. На мгновение Гидеон показалось, что у него получится. Но потом стена втянула его руки внутрь, встопорщившись клыками. Щит изо всех сил укусил его, и на запястьях Сайласа выступила кровь. Он закричал и снова закрыл глаза. От него волнами шел жар, Колум становился все серее и серее, все тише и тише, а Сайлас сжимал руки в кулаки. И тут щит лопнул, как прыщ или как глаз, и опал на пол полосами плоти и трясущимися хрящами. Сайлас почти с удивлением посмотрел на Ианту, которая изо всех сил сжимала руками виски. Когда Ианта открыла глаза, они снова стали белыми и дикими. Она закричала с силой, которых у ее голосовых связок просто не было.

Сайлас надвинулся на нее, и руки его казались раскаленными белыми орудиями убийства. Ианта проскользнула мимо него и бросилась на все еще трепыхающиеся обрывки плоти, из которых состоял ее щит. Она рухнула в эту кожу, заливая деревянный пол горячим желтым жиром, кожа запузырилась, затрещала, как будто ее жгли, а потом растворилась в вязкую лужу. От Ианты не осталось и следа.

Сайлас опустился у лужи