Марина Эльденберт - Палач

Стив сделал паузу и добавил:

— Меня отпустили, и я поехал домой. Мэгги спала в нашей с Лиз комнате, на её стороне. Глядя на дочь, я понял, что ненависть — не выход. Она не вернет мне Лиз, но заберет все остальное. Даже мои чувства к ней.

Ванесса слушала молча. Она могла понять его боль. Понять, но не почувствовать. Чужие раны никогда не ноют. Она любила Лиз, но заперла её потерю за семью замками, не позволила добраться до своего сердца. С отцом так не вышло.

Повезло, что она не знает того, кто стоял у истоков краха «Бенкитт Хэлфлайн» — компании, где работал отец, из-за кого он пошел на Голгофу2. Она не такая, как Харди, она бы не остановилась.

— Я всем сердцем соболезную твоей утрате, — она говорила искренне. Стив сжал её пальцы, а Ванесса любовалась его руками. У Харди были красивые кисти хирурга, которыми она всегда восхищалась. Маленькая женская слабость — руки. Ванесса всегда обращала на них внимание в первую очередь. — Завидую твоему внутреннему свету. Я не такая сильная, Стив. У тебя осталась Мэгги, а у меня…

— Пришли к тому, от чего ушли, — Стив покачал головой. — Ты не одна, понимаешь? У тебя есть мы.

У Ванессы на глаза навернулись слезы. Годы не плакать, чтобы выплеснуть все за сутки. Она привыкла выносить холодность, безразличие, ненависть, зависть, злость, но к сочувствию и пониманию оказалась не готова.

— Ты слишком добрый, Стив, — она дотянулась до него и погладила по щеке. — Я бросила вас с Мэгги, когда вы нуждались во мне. Я всегда была одна. Что изменилось сейчас? Ты предлагаешь мне прилетать в Канзас-сити на выходные и устраивать милые семейные пикники? Или поселиться вместе с вами здесь? Ты даже не представляешь, сколько раз я завидовала Лиз, потому что у нее был ты, а я засыпала одна.

Ванесса отняла руку, оттолкнула баночку из-под йогурта и поднялась. Одиночество поселилось в сердце задолго до гибели отца. Смерть Альберта стала последней каплей.

— Просто забудь, — Ванесса покачала головой, предупреждая его возражения. — Когда я закончу, мои счета наверняка тоже будут заморожены, но я открыла счет в банке на имя Мэгги. Денег там достаточно на шикарную свадьбу и медовый месяц где-нибудь в тропическом раю.

— Я предлагаю тебе остаться у нас, — он пропустил мимо ушей последние слова, поднялся и шагнул к ней, — прямо сейчас. Сколько захочешь.

Ванесса всей душой желала снова очутиться в любящей семье. Окажись она рядом со Стивом сразу после исчезновения отца, возможно все вышло бы совсем по-другому. Слишком поздно. Все всегда происходит слишком поздно или не происходит вообще. Она отшвырнула прекрасные картинки несостоявшейся новой жизни. С Палачом или без, она добьется своего.

— Я не откажусь от поисков, — вздохнула она. — И несколько дней рядом с тобой и Мэгги ничего не изменят. Я переоденусь и вызову такси.

Она вышла, не дожидаясь ответа. В который раз оставив Стива за спиной. Стива с его светом, любовью, искренним желанием помочь, с его более чем щедрым предложением. Нельзя спасти того, кто не хочет быть спасенным. Она привыкла иметь дело с хищниками, а Стиву самое то разводить котят. Их жизни слишком разные, чтобы позволить им сойтись в одной точке.

Москва, Россия. Февраль 2014 г.

Ольга была хороша внешне — длинноногая ухоженная шатенка с глазами цвета полевых васильков, но ничего не представляла из себя в постели. Красота и асексуальность сочетались в этой женщине самым непростительным образом. Если бы манекен из витрин современных бутиков каким-то чудом ожил, первой ассоциацией с ним была бы Берестова. Глядя на секретаршу, Демьян тем не менее испытывал чувство гордости. Свои непосредственные обязанности — украшение приемной, деловая переписка, развлечение гостей, планирование и ответы на телефонные звонки, она выполняла безукоризненно. Большего от неё и не требовалась, а недостатка в женщинах Демьян никогда не испытывал.

— В десять планерка с руководителями, сразу после обеда, в час, отдел маркетинга представляет концепцию рекламного ролика по новому проекту. В большом конференц-зале. В три часа встреча с Кемеровым, — отчитывалась Ольга хорошо поставленным голосом, начисто лишенным пошловатых интонаций заигрывания. — Ещё вы просили напомнить о звонках мистеру Штайне и Константину Лезину. Это все.

— Спасибо, — он кивнул, — Оля, сделайте мне чай, пожалуйста.

Секретарь кивнула и вышла. Можно было не уточнять: Берестова знала о его страсти по утрам пить черный чай со сливками и об удивительной нетерпимости ко столь любимому всеми напитку. Неприятие Демьян захватил из жизни измененного: резкие запахи и ароматы кофейных зерен раздражали, а порошку, который именовался растворимым кофе, было самое место на свалке. Будучи измененным, он мог спокойно обходиться без сна несколько суток, но нынче недосып мгновенно отзывался рассеянностью, раздражительностью и головными болями.

Привычка ложиться под утро сохранилась и в новой жизни, но стала скорее помехой, чем преимуществом. Если ты измененный, у тебя в запасе целая вечность, и все ограничения заточены под твои принципы. В мире людей так или иначе приходится соответствовать иллюзорным правилам, сколь велико не было бы твое положение и влияние. После мора две тысячи одиннадцатого в одночасье рухнуло все, но Демьян сориентировался быстрее многих. Благодаря опыту, связям, финансовым подстраховкам и бизнесу, влиться в новую жизнь оказалось значительно проще.

Видимость благополучия была и осталась всего лишь видимостью. Измененному, разменявшему пять сотен лет, вернуться к жизни обычного человека не так легко. Вакцина вытащила из цепких лап смерти, но от жизни она спасти не могла. Последствия чумы ощущались до сих пор. Костя Лезин был одним из тех, по кому они ударили со страшной силой. Отказали почки, и он уже несколько месяцев тянул исключительно на гемодиализе3. Первый, но — Демьян был уверен, что далеко не последний — случай. Вакцина была всего лишь отсрочкой смертного приговора. Они рассчитывали на десятки лет, в то время как счет шел на годы. Жить с этой мыслью было невесело.

Демьян Осипов относился к тем, для кого статус и репутация в глазах других значат много. Образ безупречного, выхоленного жесткого аристократа с годами стал второй сутью. Возможно, именно это помогло ему удержаться на грани и держать при себе выстроенное на руинах царство.

Смерть Филиппа оказалась неожиданностью в череде размеренных будней. Неприятно было то, что он прилетел в Москву, даже не потрудившись поставить в известность. Это наводило на мерзкие мысли, что Филипп не хотел встречаться и собирался решать вопросы за его спиной.