Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир
– Приветствую, Девятые! Вам хватило мужества спуститься сюда после слов Учителя.
– Вообще-то, о тебе можно сказать то же самое, – заметила Харроу.
– Ну, очевидно, что я должна была умереть первой, – раздраженно хихикнула Дульсинея, – и если с этим смириться, становится уже не страшно. Вышибить меня… так предсказуемо. Привет, Гидеон! Рада снова тебя видеть. То есть мы вчера виделись, но ты понимаешь, о чем я. Веду себя как дура. Твой обет все еще действует?
Не успело это направление разговора как-то развиться, как затянутая в черной некромантка Девятого дома заявила самым похоронным и строгим тоном:
– У нас здесь дела, госпожа Септимус. Прошу нас простить.
– Именно об этом я и хотела поговорить, – серьезно заметила другая некромантка. – Я считаю, что нам нужно объединиться.
Гидеон не смогла сдержать смешок. Наверное, существовали менее вероятные союзники для Харроу. Сайлас Октакисерон, или Учитель, или мертвое тело Магнуса Куинна. Вообще-то, Учитель представлялся куда более вероятным кандидатом. Но Дульсинея обратила мечтательные фиалковые глаза на Харроу и сказала:
– Я уже закончила работу над одной из теорем. Кажется, скоро справлюсь со второй. Если мы станем работать вместе, то получим ключ в два раза быстрее, затратив всего несколько часов.
– Совместная работа здесь не предусмотрена.
– И почему все так считают? – улыбнулась Дульсинея.
Девушки мерили друг друга взглядами. Дульсинея, обвисшая на своих подпорках, выглядела как хрупкая кукла. Харроу, завернутая в целые мили черной ткани, – как призрак. Когда она стащила капюшон, старшая некромантка не дрогнула, хотя зрелище было душераздирающее: коротко остриженная голова, полная раскраска на лице, костяные бусины в каждом ухе.
– И что с этого получит Девятый дом? – холодно спросила Харроу.
– Все мои теоретические знания, демонстрацию и право первым использовать ключ, – охотно пояснила Дульсинея.
– Весьма щедро. А что достанется Седьмому?
– Ключ, когда ты закончишь. Видишь ли, я полагаю, что физически не справлюсь с этим.
– Тогда это глупость, а не щедрость. Ты только что сказала, что не сумеешь этого сделать. Ничто не помешает моему Дому сделать все без тебя.
– Я довольно долго разрабатывала теоретические параметры, – сказала Дульсинея, – так что удачи, конечно. Хоть я и умираю, с мозгами у меня все в порядке.
Харроу натянула капюшон обратно, снова став призраком – или струйкой дыма. Она прошла мимо хрупкой некромантки Седьмого дома, проводившей ее тоскливым жадным взглядом, который приберегала для мрачных монахинь Девятого дома, для черных ряс, шелестящих по металлическому полу, для зеленого света, отражающегося от темной ткани.
Харрохак обернулась и вежливо спросила:
– Ну что? Госпожа Септимус, мы намерены работать или нет?
– Спасибо! – откликнулась Дульсинея.
Гидеон застыла. Такое количество шока за двадцать четыре часа парализовало ее мыслительный процесс. Пока Дульсинея брела по коридору, немелодично лязгая костылями о решетку, а Протесилай шел в полушаге от нее, будто бы мечтая просто взять ее на руки и понести, Гидеон догнала свою некромантку. И тут же обнаружила, что та матерится шепотом. Пробормотав десяток бранных слов, она выдавила:
– Слава богу, мы наткнулись сначала на нее.
– Я не думала, что ты можешь кому-то помогать, – отметила Гидеон с невольным восхищением.
– Ты тупая? – прошипела Харроу. – Если бы не согласились мы, согласился бы этот хренов Секстус, ну и получил бы ключ.
– О, прошу прощения, – ответила Гидеон, – мне на мгновение показалось, что ты не сука.
Вслед за нелепой парочкой из Седьмого дома они дошли до пыльного зала с грязными панелями и унылыми досками под большими белыми лампами. Дульсинея неожиданно свернула в проход, обозначенный как «лаборатория семь-десять», такой же, как проход в лабораторию один-три. На этот раз скрип и стоны древнего здания показались очень громкими. Их шаги только усиливали шум. В середине прохода, сразу после первой двери, решетка провалилась вниз. Она сломалась посередине и рухнула на шипящие и свистящие трубы. Протесилай поднял свою адептку и перенес ее через яму, как пушинку. Гидеон перепрыгнула дыру и обернулась. Харроу замерла на краю. Гидеон не понимала почему – она могла бы построить мост из костей за пару секунд. Но все же Гидеон схватилась за поручень, наклонилась вперед и протянула руку. Она так и не поняла, почему Харроу за нее схватилась. Перебравшись через провал, Харроу несколько секунд отряхивалась и невнятно бормотала что-то. Потом рванулась вперед, чтобы перехватить Протесилая. Из всех присутствующих ей захотелось поговорить именно с ним. Дульсинея, которая не сразу снова оперлась на костыли, подхватила Гидеон под руку. Кивнула на широкую спину своего рыцаря.
– Колум из Восьмого дома завтра будет с ним драться, – тихонько шепнула она Гидеон. – Я бы хотела, чтобы мастер Сайлас сам сразился со мной. Мне сложно сделать больно… это было бы интересное ощущение. Да, пожалуй, интересное.
Когда Гидеон сильнее сжала ее слабую лапку, Дульсинея вздохнула (звук был такой, будто воздух прошел сквозь мокрую губку). Гидеон заметила, что у нее очень, очень мягкие волосы.
– Знаю. Я дура, раз такое допустила. Но Восьмые такие ранимые… по-своему. А Про вел себя отвратительно. Они не могли спустить оскорбления. Я просто позволила низменным инстинктам взять над собой верх… и крикнула.
Кудрявая некромантка закашлялась, будто одного воспоминания о крике хватило, чтобы снова вызвать спазмы. Гидеон инстинктивно обхватила ее за плечи, поддерживая – костыли с этим не справлялись. И тут же обнаружила, что смотрит туда, где воротник рубашки касается выступающих ключиц. На тонкой цепочке висело что-то не очень изящное, спрятанное под рубашку. Гидеон увидела подвеску мимолетно, но тут же поняла, что это. На цепочке висел брелок с двумя ключами: пилообразным от люка и толстым серым и незатейливым, какими обычно закрывают шкафы. Она с трудом заставила себя отвести взгляд. Но они уже добрались до конца коридора, который заканчивался одинокой дверью с надписью «Лаборатория восемь». Стряхнув руку Гидеон, Дульсинея открыла дверь: за ней оказался маленький вестибюль, такой же заброшенный, как лаборатория два. В стенах торчали крюки и везде валялись старые мятые коробки из тонкого металла, пожеванные и пустые. В таких носят папки. Кто-то потратил время и силы на то, чтобы украсить стену над дверью красивой постепенно расширяющейся спиралью из человеческих зубов. В центре маленькие лопаточки резцов перемежались изогнутыми клыками, а вокруг лежали длинные моляры. Опрятная табличка на двери гласила: «#14–8. Уклонение. Процедурная комната».
Ниже кто-то вывел бледными чернилами и замысловатым почерком: «Отрыв!»
– Мы