Дмитрий Могилевцев - Земля вечной войны

— Вам еще чаю? — спросила Оля.

— Ну разве еще полкружечки.

— Давайте. Теперь я точно верю, что вы все это время в горах шлялись.

— Ох, шлялся.

— А где, если не секрет?

— В окрестностях Ферганы, — сказал Юс, чудом сдержав отрыжку. — Восхитительные здесь горы, Оленька.

— Прекрасные. И не называйте меня «Оленька», терпеть не могу.

— Простите, Олень… Оля. Столько времени знакомого лица не видел, вот и рассюсюкался. Давно вы здесь?

— С неделю уже.

— И как вам тут?

— Неплохо. Местные, правда, назойливей, чем раньше. Пристают: то продай, это. А они ведь все с оружием ездят, — местные силы самообороны вроде. Но бояться не нужно. Директор здешний их всех в кулаке держит. Так что, если пристанут, можно просто послать подальше. Директор — очень забавный человек, с наполеоновскими замашками. Вы с ним завтра увидитесь, он всех новоприбывших к себе приглашает. А погода просто изумительная. Ясно, сухо, снежком чуть пометет или покаплет, да и то ночью, а снег поутру испарится весь под солнцем. Вы видели? Обязательно посмотрите. Снег не тает, а исчезает прямо на глазах, будто его кто-то невидимый поедает. … Как вы, начали рисовать?

— Вы знаете, нет, — смущенно ответил Юс. — Может, здесь начну. Столько новых впечатлений. Как губка, впитываю их. Раз только карандаш в руки взял.

— А, знаю такое, — закивала Оля, соглашаясь. — Со мной тоже так. Здесь разве только наброски делаю. А по ним работаю уже дома.

В дверях появился Шавер. Высмотрев среди сидящих за столом Юса, махнул рукой. Юс, извинившись, встал, прошел к выходу.

— Тут спрашивают, — сказал Шавер, — где тебе место: в домике или в палатке, или свою будешь ставить.

— А вы где?

— Мы… нашли нам место, — ответил Шавер. Он был без оружия, и ножны на его поясе пустовали.

— Как наш план? — начал было Юс, но заметил в сумраке за Шавером темный силуэт и докончил: — Мы же собирались чуть свет ехать?

— Поедем, — усмехнувшись, сказал Шавер. — Поедем-полетим. Все свои, хорошие седоки-едоки, все добрые, хорошие, поедем!

— Пойдемте, покажем вашу комнату, — сказали из сумрака.

— Ага, — сказал Юс задумчиво. Когда он ушел, лопоухий Леха сказал:

— Вроде нормальный парень. Тогда показалось, мудак мудаком. А сейчас нормальный. Загорел, по-веселел, даже вроде в плечах раздался.

— Еще раз ботинком захотел по пысе? — спросил парень с банданой.

— Володя, Леша, не ссорьтесь, — сказала Оля.

— Мы не ссоримся. — Володя поправил жирным пальцем сползшие на нос очки. — Только если он еще будет вякать, получит по пысе.

— Володя, прекрати, — сказала Оля. — Человек знакомого встретил, обрадовался, только и всего.

— Ох, люблю я эти случайные знакомства в поездах, — заметил Леха, отодвигаясь на всякий случай подальше.

— Ольча, ты с нами завтра идешь? — спросил Володя.

— Нет. Пойду на Луковую поляну, поработаю.

— Тогда до послезавтра, — Володя встал из-за стола.

— Сколько крови, сколько песен за прелестных льется да-а-ам, — пропел ему вслед Леха.

— Прекрати, — сказала Оля, — вы оба как дети.

— Прижми же, о несравненная панна, меня к своей сладкой груди! Можно даже к обеим сразу.

— Ты сейчас миской по зубам получишь!

— Все меня грозятся физически оскорбить, все! Никто не поймет тонкой души поэта!

— Лайдак ты и халтурщик, а не поэт. И трепло зубоскальствующее.

— Трепло, — безмятежно согласился Леха, — а вот Володя тебя всерьез приревновал. Ты смотри, а то он морду бить твоему художнику полезет.

Оля ничего не ответила.

Несмотря на усталость, спалось плохо. Юс ворочался с боку на бок на удивительно неудобной кушетке. За тонкими деревянными стенами свистел ветер. Уныло, надрывно. Будто кричал от боли. Сквозь занавеску сочился свет. Луна. Такая крупная, холодная, яркая. Будто стекло с изморозью. Юс встал и вышел наружу. Ледяной ветер резанул как ножом. Все небо — в огромных звездах, ярких до боли в глазах даже рядом с луной. Светло. Он дошел до туалета, помочился, повозился окоченевшими пальцами с пуговицей ширинки. Как зимой — пальцы не слушаются. Юс подышал на пальцы, размял. Наконец смог застегнуться. Прошел немного по лагерю. Внизу, в долине, вязко растеклась темнота. А у ворот висел фонарь, и в его качающемся свете различался сгорбленный, бесформенный силуэт. Кто-то завернутый в толстую доху. За спиной черная черточка — винтовочный ствол. Иззябший Юс вернулся в дом и залез в спальник. Накрыл курткой лицо. Закрыл глаза, стараясь не слушать ветер.

Разбудил его мерный, дерущий перепонки лязг. Колотили стальной трубой по подвешенному рельсу, жуткий, вплескивающийся металлом в уши звук, зубное нытье, дребезжащее в воздухе. Юс выскочил наружу. Где умываться? На открытом воздухе. Есть ли душ? Да, конечно, пожалуйста, если хотите, душ, у нас и сауна каждый день. Но утром сбрызнуться свежей водичкой, сколов ледок, — здоровее. Само собой, здоровее. Потом пошли завтракать, вся разномастная, разноцветная, галдящая альпинистская орда. Он съел три вареных яйца, овсянку, — всегда ненавидел ее, а тут пошла как икра, и две добавки съел, запил чаем, перекинулся парой слов с Олей, съел еще одну порцию. Больше не успел, — его позвали к директору, утрясти, как ему было сказано, вопросы с оплатой и еще кое с чем. И сопроводили до дверей.

В дальнем конце просторной комнаты, за столом с роскошным мраморным письменным прибором, сидел смуглый человек в костюме-тройке, при галстуке и золотой авторучке, выглядывавшей из нагрудного кармана, будто ружейный патрон. Целый веер золотых ручек торчал и из письменного прибора, хотя на столе не лежало ни единого клочка бумаги. Вдоль стен сидели люди с оружием. Много людей. Десяток. Считая с оставшимся у дверей, одиннадцать. Много. А на поставленных посреди комнаты стульях сидели Шавер, Каримжон и Маpат. Безоружные. Алимкул тоже был здесь, но сидел у стены, и ножны на его поясе не пустовали.

— Добрый день, — сказал человек в костюме на безукоризненном русском языке. — Ваш паспорт, пожалуйста.

— Пожалуйста, — Юс вынул из поясной сумки паспорт, протянул.

— Приятно познакомиться, Юзеф Казимирович, — сказал человек в костюме, — меня зовут Алтан Бекболотович Болтоев. Я директор этого альплагеря и его владелец. Как вам наш лагерь?

— Я не успел его толком рассмотреть, — сказал Юс, присаживаясь на ближайший к столу свободный стул. До стола оставалось метра четыре — два шага как минимум. И через стол еще. Шансов практически никаких.

— Но лагерь великолепный, так все чудесно расположено, и сервис тоже. Лагерь замечательный, — добавил Юс, улыбаясь.

— Я рад, что вам понравилось, — Алтан Бекболотович лучезарно улыбнулся в ответ, сверкнув золотыми зубами. — Как вы к нам доехали? Нормально?